Мимо денег - Анатолий Афанасьев Страница 2

— Олег!

— А?

— Почему в такой неказистой харчевне такие безумные цены?

— Не бери в голову. Это хорошее место. Шваль сюда не ходит, и готовят как в лучших домах… Чего будешь есть? Мясо, рыбу?

— Сам выбирай. Что закажешь, то и буду.

Теперь у нее и вовсе не осталось выбора: после обеда в таком заведении по неписаным правилам отношений между полами она обязана удовлетворить любую прихоть щедрого самца. Не хочешь — поднимайся и пошла вон. Останешься — не пищи. Крутануть динамо на этих условиях сложнее, чем с жизнью расстаться. Впрочем, она подписалась на ночку любви еще тогда, когда села в темно-вишневый «Мустанг». Что ж, если сделала глупость, то далеко не первую в жизни.

— Водку пить будешь?

— Лучше шампанское.

— Это само собой. Я имею в виду — под горячее?

— А ты будешь?

— Обязательно. Расслабляться надо по полной программе.

— Часто расслабляешься?

— Примерно раз в неделю. А что?

Аня проверила почву под ногами.

— У тебя с женщинами не бывает осечек, да, Олег?

— Почему не бывает? Сплошь и рядом. Недавно пригласил одну почаевничать, а у нее оказался менингит.

— Менингит?

— Только начал раздевать, как завопит благим матом: не надо! не надо! нельзя! И голая — шмыг на улицу. Хорошо хоть в лифте застряла. Вызвал слесаря, достали оттуда. Я потом поинтересовался у врача: это менингит.

На чистом лице с мощной челюстью и крупным ртом не было и тени улыбки. Аня успокоилась. Все правильно. Тот, кого ждала, и должен нести чепуху вот с таким глубокомысленным, замогильным видом.

Официант в красной педерастической курточке принес закуску, водку, шампанское. Выпили по рюмочке холодной, смирновской, пожевали осетринки и маринованных огурчиков. Постепенно разговорились. Ей только не хотелось, чтобы он принял ее за красивую шлюшку, каких по Москве развелось на каждом углу по пучку. Сдобной женской плесенью затянуло, как ряской, великий город. А у нее третий месяц не было мужчины и даже не было нормального свидания, закончившегося постелью. Все это время чувствовала себя превосходно и пришла к выводу, что намного труднее отказаться от утренней сигареты.

Олег рассказал о себе. У него собственная фирма, которая называется «Токсинор». Фирма могучая, с филиалами в крупных городах, а также на Украине и в Белоруссии. Занимается недвижимостью, но не всякими говенными квартирками, хотя и ими не брезгует, а в основном арендой офисов, складских помещений, зданий и прочее, прочее. Недавно чуть не провернули сделку со стадионом «Динамо», чуть не впарили его одному шейху из Мавритании. Выгодное дельце сорвалось по единственной причине: некстати замочили посредника из мэрии.

Все, что он говорил, по-прежнему было наполовину бредом, но Аню это не смущало.

— Сама кто по жизни? — спросил вдруг строго. — Небось, манекенщица?

— Нет… Подрабатываю в издательствах переводами.

— Чего кончала?

— Иняз.

— Много платят твои издательства?

— Как раз на половину такого обеда в месяц.

Олег улыбнулся с пониманием.

— Ладно, считай, пошла на повышение.

— Как это?

— Возьму в «Токсинор». Нам переводчицы тоже нужны. Иностранных партнеров до хрена. У тебя какой язык?

— Английский и немецкий. Немного французский и польский.

— Прекрасно… Получается, Аннет, у тебя сегодня счастливая встреча. Возможно, судьба повернется в другую сторону. Но это нормально. При твоих данных стыдно грошами перебиваться.

— Ты же про меня ничего не знаешь.

— Напрасно так думаешь. У меня глаз — рентген. Правда, сперва я тебя за профи принял. Рад, что ошибся.

Разумеется, Аня не придала значения пустым словам: чего стоят обещания молодых людей с подбритыми затылками, которые разъезжают на фантастических иномарках… Они сами редко отдают себе отчет в том, что говорят и что делают, но доллары у них настоящие и кровь теплая, алого цвета с оттенком в бирюзу. Живут они в волшебном мирке, со всеми своими телками, мобилами, стрелками, разборками и прочее такое — совсем недолго, в среднем, по статистике, не больше тридцати, а потом исчезают так же внезапно, как появились. Именно исчезают. Сегодня, допустим, был мальчик, а завтра, его уже нет, нигде нет: ни дома, ни в иномарке, ни в офисе. И могилки тоже нету. Ничего не остается, как от привидения. Когда Аня впервые столкнулась с этой способностью к полному и окончательному исчезновению, свойственной новой породе людей-мутантов, то немного испугалась, а потом постепенно привыкла, как привыкли к этому все остальные неизмененные россияне. Еще и не такие чудеса бывают на свете, редко, как писал Гоголь, но бывают. Одно слово: братва. Главное, держаться от нее на расстоянии, чтобы не сдуло ветром вместе с нею. Года два назад, покрутившись в разных компаниях, Аня дала себе зарок не приближаться к «мобилам» на пушечный выстрел — и вот на тебе! Опять сидит в ресторане с ярчайшим представителем новорусского сословия — и мало того: ей нравится его общество. У них пульс бьется в унисон. Себя не обманешь: тянуло к нему, как давно ни к кому не тянуло. И началось это сразу, с первого взгляда, с первого прикосновения — еще там, на остановке. А может быть, он никакой и не бандит. В серых глазах светится насмешливый ум, и озорные, пустые слова ничего не значат. За словами, за удобными идиомами люди часто прячутся, как за непроницаемой ширмой. Расхожее это мнение, что нельзя разбогатеть, если не воруешь. От трудов праведных не построишь палат каменных. Но справедливо ли это? Почему нельзя составить состояние упорным трудом и талантом? Не все же порядочные люди бедствовали. Сразу не припомнишь, но наверняка встречались среди них состоятельные граждане.

— Эй! — окликнул Олег. — Ты где, Аннет?

— Задумалась, прости… А ты сам кто по профессии, ну до рынка, я имею в виду?

— Технарь. Обыкновенная научная крыса. Если бы не дедушка Ельцин, так бы и сидел сейчас в каком-нибудь КБ на двухстах рублях.

— Зачем же поступал в технический вуз?

— Ты что, с луны свалилась? Хотя… Ты же еще молодая, при коммуняках с косичками бегала. Тогда, дорогуша, выбора не было. Куда запихнут, там и сиди, не рыпайся.

— А родители у тебя кто?

Глаза у Олега затуманились на мгновение, будто рябь пробежала по холодной воде.

— Батяня был великий человек, вечная ему память.

— Он умер?

— Пришили батяню. Только успел развернуться. Банчок открыл, кое-какие связи наладил, деньжата потекли рекой. Тут его и прихватили. Конкуренция, понимаешь. Передел собственности, детка, жестокая игра, без всяких правил. Или ты, или тебя. Но ничего, всем, что во мне есть хорошего, я батяне обязан. По его заветам живу. Однако его смерть расцениваю как предательство семейных интересов. А ты чего такая любопытная?