Испанский башмачок - Андрей Кивинов Страница 2

Вторым после дочери полотно оценил сын, перешедший в десятый класс математической школы.

— А это что за ублюдок? — ткнул он пальцем в еще не засохшую фигуру соседа. Вернее, в его художественное воплощение.

— Какой тебе ублюдок?! — справедливо возмутился отец, пожертвовавший краской не корысти ради. — Это Эдуардыч.

— Ну, не знаю, — почесал бритый затылок отпрыск, — по-моему, не очень похож. Говорю ж, типичный ублюдок. Или снежный человек.

— Поменьше тарантиновскую стряпню смотри, — парировал Владимир Викторович, снимая холст с мольберта.

Затем он отнес пейзаж в большую комнату и торжественно повесил на стену, прямо над раскладным диваном постпенсионного возраста, но продолжавшим службу на дачных фронтах.

Таким вот незамысловатым образом основатель первого в мире государства рабочих и крестьян превратился в «Ублюдка на Марсе». Ничего не поделать, название прикипело мгновенно — первое впечатление самое сильное, и отвязаться от него практически невозможно. Все равно что переименовать собственного ребенка в пятилетнем возрасте.

О политической стороне вопроса Владимир Викторович не задумывался вовсе. Хотя он и воспитывался при советской власти, но никогда не считал Ленина эталоном мужской красоты.

Сейчас, рассматривая осиротевшую стену, он думал не о трагических последствиях демократизации общества, а о том, что беда не приходит одна, как банально это ни звучит. И все большие проблемы всегда начинаются с мелких неприятностей.

Первой неприятностью была утренняя ссора с женой. Поцапались, как всегда, из-за ерунды. То есть денежных знаков — честно заработанных, но до сих пор не полученных. Заработал, но не получил муж.

Работодатели, бессовестно прикрываясь мировым финансовым кризисом, переносили время справедливой расплаты на совсем уж неприличный срок. Супругу, в свою очередь, мало интересовали ссылки мужа на чужую совесть. Не дали, потому что не смог выбить.

— Что ж, мне бухгалтера в заложники брать? — оправдывался Верещагин.

— А на что мне продукты покупать?! — вопрошала в ответ жена. — Или в магазине оставлять расписки? И объяснять, что мой муж размазня?!

Владимир Викторович, не считавший себя размазней, намекнул, что семейный бюджет состоит не только из его доходов, чем усугубил ситуацию. Женщина, когда-то перед алтарем поклявшаяся любить законно выбранного мужа и в богатстве, и в нищете, теперь заявила, что не намерена терпеть дискриминацию по финансовому признаку и в ближайшее время постарается найти спонсора. После таких слов любой нормальный мужчина указал бы женщине на дверь ногой, но Владимир Викторович, третий десяток лет не снимавший обручального кольца, уехал сам, понимая, что за бравадой супруги ничего не стоит. И никакой спонсор на его дражайшую половину, как бы это грустно ни звучало, увы, уже не позарится.

Все обвинения в низком финансировании семейства он считал несостоятельными. Вон, его коллега, отставной военный, своих домочадцев заставляет рапорта писать на материальную помощь. Нужны жене, к примеру, колготки или дочке помада — будьте любезны — рапорт на стол. С обоснованием и суммой. Глава семьи рассмотрит и завизирует, если сочтет нужным. После покупки товарный чек сдается и прикладывается к рапорту для отчетности. Рапорта помещаются в специальную папку и хранятся вечно. Вдруг развестись захотят и раздел имущества затеять? У нас все учтено. С рапортом не поспоришь.

А Владимир Викторович почти ни в чем супруге не отказывает. Шмоток — и целого шкафа мало. Коробки с обувью с полок и антресолей свисают, подобно лавине, угрожая в любую секунду сорваться и похоронить под собой все живое, в том числе невинного кота. И обратно — виноват. Хорошо, хоть дача есть — можно на время скрыться от напрасных обвинений. Участок, к слову, тоже приобрел по женской прихоти, продав «хрущевскую» «трешку» покойной матушки.

Откопал свой старенький «опель» из снежных завалов — и в путь-дорогу. Заодно картошку из погреба привезет да грибков маринованных.

Вторая неприятность поджидала в засаде на подъезде к садоводству. Возле железнодорожного переезда, оборудованного автоматическим шлагбаумом, который, как выяснилось позже, был вовсе не автоматическим. Едва Верещагин пересек контрольную полосу, едущая впереди фура затормозила по неведомой причине и перегородила дальнейший путь. Не только «опелю», но еще четверке иномарок, двигавшихся следом. В результате все перечисленные транспортные средства, кроме фуры, оказались в опасной зоне. И, словно по заказу, предупредительные фонари замигали, шлагбаумы с двух сторон опустились, а из кустов выскочил инспектор ГИБДД с выражением попранной справедливости на широком лице и цифровым фотоаппаратом в руке. Фура тут же завелась и укатила, а пяти легковушкам инспектор жестом указал на обочину. Протестовать не имело смысла — фото на дисплее аппарата доказывало вину водителей на сто процентов. Машины на путях, шлагбаумы опущены, фонари горят. Лишение прав на полгода как минимум.

От предложенного офицером альтернативного варианта в пять тысяч карбованцев пришлось отказаться. Деньги — это ж не бутылки, в лесу не валяются. Имевшаяся в наличии сотня положение не спасла бы, поэтому Владимир Викторович про нее и не заикался. Как и про запасное колесо — единственно ценную вещь в его «опеле». В итоге протокол, повестка в суд и грустные перспективы ездить на участок на электричке.

Через сотню-другую метров за переездом он увидел ту самую фуру, двигавшуюся уже в обратном направлении. Надо ли говорить, что шлагбаумы снова были подняты, а фонари не мигали. Увы, тысячу раз прав был старина Плутарх, изрекший, что легче купить подержанный саван, чем встретить честного дорожного центуриона.

И вот теперь третий, юбилейный сюрприз. Первые пять минут однофамилец великого художника просто стоял в комнате и переваривал увиденное. Конечно, он слышал про набеги местных печенегов на садоводства, но, как всякий оптимист, успокаивал себя, что именно к нему не заберутся, а если и заберутся, то что тут брать? Оказалось, есть что. Даже диван попытались вытащить, да не смогли — дверь узковата. Владимир Викторович затаскивал его в свое время через окно.

Впрочем, что он мог предпринять для предотвращения агрессии? Решетки на окна повесить или дверь бронированную поставить? Захотят и дверь снимут, и решетки, и крышу. Чтоб хозяева не расслаблялись, чтоб дача виллой не казалась.

Немного отойдя от первых впечатлений, он придвинул диван обратно к осиротевшей стене и присел на него. И что теперь делать? Вызывать милицию? МЧС? Генпрокуратуру? Эдуардыч, в прошлом году тоже пострадавший от набега, говорил, что это пустое занятие. Не приедут, а если и приедут, искать не станут. Не интересно им, скучно и не романтично.

Кстати, об Эдуардыче… Он тоже иногда приезжает зимой, может, и сейчас здесь.

Верещагин оставил разоренную врагом недвижимость, прикрыл не выполнившую своих обязанностей дверь и устремился к соседу.

Тот действительно пребывал на своих шести сотках. Расчищал от снега подходы к сараю, насвистывая песенку про влюбленного маркетолога. Заметив Верещагина, он отбросил лопату и раскрыл руки для объятий.