Вид транспорта - мужчина - Людмила Милевская Страница 2

Так уже было. Перед смертью матери.

Мать долго болела, все реже звучали ее наставления, все чащеложилась вялая ее рука на стриженый затылок Денисии и с неожиданной силойтянула непокорную голову дочери к своим бледным губам. Денисия целоватьсясовсем не хотела.

Она рвалась от безжизненной материнской кровати к детскойбесцельности и суетне, нетерпеливо приговаривая: «Ну, мам, ну, я пойду».Расходуя последние силы, мать упрямо притягивала к себе лоб дочери,сосредоточенно опечатывала его поцелуями и со словами: «Мое ты горе», —отпускала Денисию на волю, а сама, утомленная, падала на подушку и отворачиваласьк стене, пряча набежавшие слезы.

Денисии говорили, что мать больна, но трагическую важностьэтого события понять она не могла, как не могла осознать ценности святогоматеринского поцелуя. Эта ценность пришла позже и слишком поздно. Тогда же, вте страшные дни, беззаботная Денисия радовалась смертельному недугу мамы,несшему ей бесконтрольность и полную свободу.

И Денисия с восторгом пользовалась этой свободой, моля богалишь об одном: чтобы мать подольше болела. Ее беспечный веселый мир был далекот унылой, пропахшей лекарствами кровати, и для матери, как это ни жестоко, вэтом мире места не находилось.

Денисия пребывала в свойственном молодости и здоровьюэйфорическом ощущении подъема. Серьезных печалей не знала она пока.

Лишь в день смерти матери ей было не по себе: в груди как-тостранно сдавило и долго не отпускало.

В тот день в их ежеутренней борьбе мать снова вышлапобедителем, но, орошая поцелуями непокорный дочкин лоб, она не сказала: «Моеты горе». Она растерянно выпустила из себя: «Как ты будешь без меня, мое тычудо…»

Слов этих Денисия не поняла и тут же забыла, но на уроках вшколе страхом и болью ныло в груди, а когда она вернулась домой, матери уже небыло.

Тот день изменил беззаботное существование Денисии, разделилее жизнь на «до» и «после». И началось все с этого нытья под сердцем, с этогонепонятного страха, с необъяснимой боли.

Почему ей сегодня вспомнился тот страшный день? Да из-заэтой же боли и вспомнился.

Грустные мысли (и слава богу) прервал телефонный звонок.Звонила Степанида, сестра. Младшая.

Как всегда, обращалась за помощью.

«Иметь трех сестер — еще тот подарок судьбы», — подумалаДенисия, сердито опуская трубку на теле фон и приходя к выводу, что в ее случаеэто даже кара господня — работать приходится за четверых.

— Что случилось? — встревожилась Лариса, замечаянедовольство подруги.

Денисия сдула со лба челку и раздраженно махнула рукой:

— Родственнички замучили.

— Кто из них на этот раз?

— Степка звонила.

Лариса изумилась:

— Неужели опять просила продавать ее пирожки? Ну и наглость!Просить тебя об этом — все равно что микроскопом гвозди забивать. Дура будешь,если снова пойдешь.

— А куда деваться? — вздохнула Денисия. — Понимаешь, у Степкипериод такой. Ее дальнейшая судьбина решается.

— Чего ж тут непонятного, — ядовито рассмеялась Лариса. — Стех пор как твоя старшая сестрица вышла замуж за банкира, остальные будтовзбесились. Всем им не хуже банкира мужей подавай.

— С тех пор как наша Зойка вышла за банкира, ты ее простовозненавидела, — удивляя подругу, вставила шпильку Денисия и тут же виноватодобавила:

— А ведь когда-то ты любила ее, даже в пример мне ставила.

Лариса мгновенно разгорячилась.

— Да, — нервно постукивая пальцами по столу, призналась она,— да, с тех пор как Зойка вышла за банкира, я перестала ее любить. Встречи сней всякий раз оставляют в душе след непоправимого горя: кому-то все, кому-тоничего. Как я живу? Что я вижу? Радуюсь шубке? Да у Зойки их пруд пруди, а япашу, как папа Карло, за зарплату, а получается бег на месте. Просто «Алиса встране чудес» какая-то: для того, чтобы оставаться на месте, приходится бежатьв два раза быстрей. А тут Зойка со своим банкиром. Как тут не материться? А какона гордится собой! А как хвастает!

— Пусть так, — согласилась Денисия, — но что в этом плохого?Да, Зойке нашей, слава богу, повезло…

Лариса ее оборвала:

— Но это еще не повод, чтобы унижать своих подруг. Особеннотех, которые в люди ее вывели. Ха!

Из грязи да в князи! Гордится она. Было бы чем гордиться.Банкир через день ей морду бьет, а она гордится. И остальные дуры туда же, заней. Особенно глупила Степка. Из кожи вон лезет, принцессу из себя строит, а тыдавай, за нее пирожками торгуй.

Тут уж Денисия не выдержала и встала на защиту младшейсестры.

— Да, не хочет Степка упустить завидного жениха! — повышаяголос, воскликнула она. — Но ведь действительно такие, как ее Гарик, на дорогене валяются. Сама понимаешь, если он узнает, кто Степка и откуда да еще кемработает, сразу шарахнется. Москвичи как черт от ладана шарахаются от лимитчиц.

— Пусть хоть работу поменяет, — уже миролюбиво посоветовалаЛариса, но, не выдержав, тут же ядовито спросила:

— Почему бы удачнице Зойке не устроить младшую сестричку ксвоему банкиру?

Денисия, мрачнея, призналась:

— Да на нюх нас банкир не переносит. Чмошницами обзываетвсех, даже здороваться брезгует.

А Степка своей работой довольна. Хозяин прилично платит, непритесняет, да и пирожками она не каждый день торгует. Раз пять в месяц, небольше.

— Степанида наторгует, — фыркнула Лариса. — Все пять днейторгуешь именно ты, добрячка, мать твою. Слушай, не выводи меня лучше, а тозаматерюсь.

Это она могла — Лариска была известная матерщинница. В своейредакции такой мат гнула, что мониторы краснели. В присутствии Денисии онасдерживалась, но кто бы знал, чего ей это стоило. Вот и сейчас, беззвучнопошевелив губами, Лариска оставила все матюки в себе, полушутливо-полувсерьезперекрестила свой рот и горестно запричитала:

— Ох, Денька, попомни мои слова: уездят тебя неблагодарныесестрицы. Они, видишь ли, женихов искать приперлись в столицу, а на тебя имплевать.

Попользуются и забудут. Много Зойка о тебе вспоминает?Только тогда, когда ты ей нужна, а помощи от нее, миллионерши, никакой. А тебенадо учиться.

Ты — талант.

— Я учусь.

— Если они дают, учишься по ночам. Ты только на себяпосмотри, под глазами круги, кожа бледная…

Зато сестрицы твои процветают. Эх, дура ты дура, как тут нематериться. Послала бы ты их трехэтажно. Если не умеешь, обращайся ко мне,научу.