Голос - Арнальд Индридасон Страница 2

На полу валялись газеты и журналы. Около кровати стояла маленькая тумбочка с лампой. На ней была оставлена книга «История венского хора мальчиков» на английском языке.

— Этот человек жил здесь? — спросил Эрленд, оглядываясь по сторонам. Они с Элинборг вошли в комнатушку, а Сигурд Оли и директор остались стоять на пороге. Внутри больше не было места.

— Мы выделили ему уголок, — смущенно ответил директор, отирая пот со лба. — Он с незапамятных времен у нас работал, еще до того, как я занял свой пост. Он был швейцаром.

— Когда его нашли, дверь была открыта? — задал вопрос Сигурд Оли, старательно изображая официальный тон, чтобы сгладить впечатление от несерьезной песенки.

— Его обнаружила горничная. Я попросил ее дождаться вашего прихода. Она в кафетерии для персонала, — ответил директор. — Можете себе представить, в каком она шоке, бедняжка!

Директор старался не глядеть в комнату.

Эрленд подошел к телу и внимательно осмотрел рану. Он не мог определить, какой именно нож стал причиной смерти этого человека. Инспектор поднял глаза. Над кроватью висела старая пожелтевшая киноафиша с Ширли Темпл, прикрепленная скотчем за уголки. Эрленд не смотрел этот фильм. Он назывался «Маленькая принцесса». Афиша была единственным украшением в комнате.

— Кто это? — спросил Сигурд Оли, с порога разглядывая афишу.

— Здесь же написано — Ширли Темпл, — ответил Эрленд.

— Нет, я не об этом. Кем она была? Она уже умерла?

— Кто такая Ширли Темпл? — изумилась Элинборг непросвещенности Сигурда Оли. — Ты не знаешь, кем она была? Не ты ли учился в Америке?

— Это голливудская звезда? — допытывался Сигурд Оли, не сводя глаз с афиши.

— Она стала знаменитой в детстве, — сухо заметил Эрленд. — Ее звезда закатилась рано, так что в каком-то смысле она действительно умерла.

— Ничего не понял, — озадаченно протянул Сигурд Оли.

— Вундеркинд, — заключила Элинборг. — Мне кажется, что она еще жива, но точно не помню. Она была как-то связана с Организацией Объединенных Наций.

Эрленд вдруг осознал, что в комнате почти нет личных вещей. Он осмотрелся и не увидел ни книжных полок, ни дисков, ни компьютера, ни радио, ни телевизора. Ничего, кроме письменного стола со стулом и койки с застиранной наволочкой и грязными простынями. Каморка напоминала тюремную камеру.

Эрленд вышел в коридор и вгляделся в темноту тупика. Ему почудился легкий запах гари, как будто кто-то чиркал в этом мраке спичками, чтобы осветить себе путь.

— А что там, в конце коридора? — спросил он у директора.

— Ничего, — ответил тот, подняв глаза к потолку. — Тупик. Надо поменять лампочки. Я займусь этим.

— Он здесь долго жил, этот человек? — осведомился Эрленд, снова пройдя в комнату.

— Не знаю. Он же пришел еще до меня.

— То есть когда вы заняли пост директора, он уже жил здесь?

— Ну да.

— Получается, он прожил двадцать лет в этой берлоге?

— Именно так.

Элинборг посмотрела на презерватив.

— Во всяком случае, он занимался безопасным сексом, — заметила она.

— Не таким уж и безопасным, как оказалось, — фыркнул Сигурд Оли.

В этот момент появился районный медик в сопровождении гостиничного служащего, который тут же ушел обратно по коридору. Врач был весьма упитан, хотя не шел ни в какое сравнение с директором отеля. Он протиснулся в каморку, и Элинборг, видя, как ему там неудобно, поспешила выйти в коридор.

— А, Эрленд! Приветствую, — поздоровался медик.

— Ну, что скажешь? — отозвался инспектор.

— Сердечный приступ, но мне надо получше его осмотреть, — пошутил медик, известный своим черным юмором.

Эрленд взглянул на улыбающихся Сигурда Оли и Элинборг.

— Ты можешь сказать, когда это произошло? — обратился Эрленд к врачу.

— Совсем недавно, буквально в течение последних двух часов. Тело только-только начало коченеть. А его «оленей» вы поймали?

Эрленд вздохнул.

Медик поднял руку.

— Я выпишу свидетельство о смерти, — объявил он. — Потом можете отправлять его на Баронскую улицу. [4]Пускай там делают вскрытие. Как говорится, за удовольствие надо платить, — добавил врач, осматривая труп. — Он получил его в двойном объеме.

— В двойном объеме? — недоуменно переспросил Эрленд.

— Удовлетворение, я имею в виду, — уточнил медик. — Фотографировать будете вы, ведь так?

— Мы, — подтвердил Эрленд.

— Такие фотки будут неплохо смотреться в его семейном альбоме.

— Сдается мне, что никакой семьи у него и нет, — отозвался Эрленд, оглядываясь по сторонам. — Ну что, ты закончил? — спросил он, желая поскорее отделаться от этого юмориста.

Врач кивнул, выполз из комнаты и исчез в коридоре.

— Может быть, стоит закрыть отель? — предложила Элинборг и посмотрела на директора, начавшего опять пыхтеть. — Закрыть входы и выходы, опросить всех служащих и всех приезжих. Запретить вылеты. Задержать корабли в порту…

— Боже милостивый, — запричитал директор, сжимая носовой платок и обратив умоляющий взгляд на Эрленда. — Ведь он был просто швейцаром!

Мария и Иосиф никогда не получили бы здесь приюта, подумалось Эрленду.

— Эта… это… безобразие не имеет ничего общего с моими клиентами, — заявил директор, даже задохнувшись от возмущения. — Ведь у нас в подавляющем большинстве иностранцы, а также жители других районов страны, граждане с положением, моряки и вообще люди подобного рода. Никто из них не мог иметь никаких дел со швейцаром. Никто. Это второй по величине отель Рейкьявика. В праздничные дни он всегда переполнен. Вы не можете закрыть его! Просто не имеете права!

— Мы вправе его закрыть, но не будем этого делать, — ответил Эрленд, пытаясь успокоить директора. — Но я думаю, нам все же придется опросить некоторых постояльцев и большую часть персонала.

— Благодарю, господи, — успокаиваясь, произнес директор.

— Как звали этого человека?

— Гудлауг, — сказал толстяк. — Ему было, по-моему, около пятидесяти. И вы правы насчет семьи, мне кажется, у него никого не было.

— Кто навещал его здесь?

— Не имею ни малейшего представления, — вздохнул директор.

— Замечали ли вы странности в поведении этого человека?

— Да нет.

— Кражи?

— Нет. Ничего подобного.

— Жалобы?

— Нет.

— Ничего такого, что могло бы прояснить ситуацию?