Тайна приволжской пасеки - Алексей Биргер Страница 2

— Вот не знаю, — Николай Христофорович поглядел на Петькиного отца, — ты как, Олежка?

Котельников-старший пожал плечами:

— Почему бы не тряхнуть стариной? Как говорится, вспомним молодость… Если у тебя настроение есть.

— Сам не пойму, есть или нет, — проворчал Николай Христофорович. — С одной стороны, не мешает показать молодежи, что и мы чего-то стоили, с другой — не знаю, есть ли смысл ворошить прошлое.

— Какое же это прошлое? — возразил Котельников-старший. — Песни до сих пор по свету ходят…

— Ну, пожалуйста! — попросил Петя.

— Да, пожалуйста! — поддержали Сережа, Миша и Оса.

— Давайте сделаем по-другому, — предложил Николай Христофорович. — Достанем гитару, и я вам для начала сымпровизирую… Ну, — пояснил он, — вы мне дадите тему или рифмы, а я стану с ходу сочинять. Когда-то у меня неплохо такое получалось! Посмотрим, как выйдет сейчас…

— Ура, давайте! — разом вырвалось у всех пятерых ребят.

И даже Бимбо, кажется, сонно проворчал нечто одобрительное, созерцая багровые угли. Через несколько минут гитара была доставлена на берег. Николай Христофорович, пододвинувшись к костру, задумчиво перебрал ее струны.

— Ну, про что петь будем? — спросил он.

— Давайте про нас, про этот чудесный вечер! — предложила Оса.

— Хорошо… — Николай Христофорович подумал с минуту и начал:

Летней ночью на Волге

Мы сидим у костра,

Нынче ночи недолги

И звенит мошкара.

На речное раздолье

Отсвет пламени лег,

И блестит на приволье

Теплый наш огонек…

Затихают овраги,

Затихают леса,

И белеют во мраке

Над рекой паруса.

Он озорно подмигнул ребятам и продолжил:

Здесь немало гуляло

Атаманов лихих,

И, наверно, немало

Бродит призраков их.

В жуткий час полуночный,

Прежней яростью пьян,

Челн выводит свой мощный

Удалой атаман.

И, купца поджидая,

Зорко смотрит он вдаль,

На ходу заряжая

Пистолет и пищаль.

И лишь судно с товаром

Он завидит вдали,

Как соратникам старым

Он командует: «Пли!..»

Последние строки Николай Христофорович прорычал таким жутким голосом и скорчил такую преувеличенно страшную гримасу, что ребята прыснули. Их смех, однако, быстро оборвался, потому что не успел Николай Христофорович дотянуть свое «Плиииии!..», как со стороны реки грохнул выстрел, потом другой, а вслед за тем послышался человеческий крик. В ночной тишине все эти внезапные звуки показались просто оглушительными!

Все, включая Бимбо, вскочили и поглядели в сторону Волги. Было не совсем понятно, на реке стреляли или на другом берегу. Вроде маячило во мраке какое-то суденышко, но определенно сказать было сложно.

— Что это? — с тревогой в голосе спросила Оса.

— Мало ли что… — Николай Христофорович вглядывался в сумрак, в отблески луны и звезд на легкой ряби. — Я этим маршрутом не раз хаживал. Скорей всего, браконьеры между собой счеты сводят. Тут ведь уже осетровые места начинаются — черная икра, стерлядь, белуга, — золото, можно сказать, прямо под тобой ходит. Ну, не золото, так чистые «зелененькие», баксы эти…

— Но там ведь никого не убили? — спросил Петя.

— Будем надеяться, что нет. Хотя, случалось, и подстреливали, и топили… А одного рыбинспектора, — добавил Николай Христофорович, обращаясь к Петькиному отцу и понижая голос так, чтобы, как он понадеялся, ребятам не было слышно, но они все равно услышали, — кинули под винт моторки… Да ну, много чего было, рассказывать не хочется, — это он произнес опять в полный голос.

«Да, — подумали ребята, — Николаю Христофоровичу много о чем не хочется рассказывать и вспоминать».

Где-то вдалеке заработал мотор большого катера.

— Это те, кто стрелял, едут? — спросил Сережа.

— Бог их знает! — откликнулся Николай Христофорович. — Лучше вернуться на яхту, негоже ее без присмотра оставлять.

— Сворачиваем палатку? — спросил Петькин отец.

— Нет, зачем. Оставайтесь пока на берегу. Я переберусь на яхту и, если гости пожалуют, переговорю с ними… Все спокойно, никаких проблем.

— Я поплыву с вами и на лодке вернусь к берегу, — предложил Петя. — Чтобы, если что, мы сразу могли к вам приплыть.

— Давай, — кивнул Николай Христофорович.

Они отвязали надувную лодку, проплыли несколько метров до яхты, Николай Христофорович поднялся на борт, а Петя вернулся к берегу, стараясь грести как можно бесшумней: у него возникло впечатление, что чем меньше они будут привлекать к себе внимание, тем лучше.

Тарахтение мотора приближалось. Наконец ребята и Котельников-старший увидели темный силуэт небольшого катера. Катер завернул по направлению к яхте, притормозил, тарахтение мотора стало тише. Потом послышался хриплый голос:

— Эй, на яхте! Хозяева есть?

— Есть! — ответил голос Николая Христофоровича.

— Ты, что ль, Христофорович? — окликнул голос, произнеся отчество так, что оно прозвучало как «Крест-топорхыч».

— Знамо дело, я!

— Ну да, я твою «Красавицу» издали признал! — Яхта так и называлась: «Красавица». — Опять по нашим краям колобродишь?

— Опять… — ответил Николай Христофорович. — А тебя каким ветром так высоко занесло? Ты ведь больше по низовьям ходишь… Да ты валяй, не стесняйся, поднимайся ко мне в гости!

— А это кто? — В катере стали видны очертания приподнявшейся фигуры. Судя по всему, владелец катера увидел людей на берегу на фоне отсветов костра. — Гости твои?

— Гости! — весело ответил Николай Христофорович. — Присоединяйся к нам!

— Времени немного, но на полчасика можно, — ответил владелец катера. — Сейчас, подойду к бережку, заглушу мотор…

— Петруха, подгони шлюпку! — крикнул Николай Христофорович.

Петя послушно налег на весла и вскоре вернулся на берег вместе со старым поэтом, который нес в левой руке початую бутылку водки. Через несколько секунд к компании присоединился широкоплечий и скуластый мужик средних лёт, с жиденькими седеющими волосами, с маленькими и темными зоркими глазками, спрятанными в глубоких глазницах.

— Рекомендую! — представил Николай Христофорович. — Степан Ерофеич, известный в здешних краях охотник, рыболов… и браконьер!

— Брось ты, браконьер!.. — проворчал мужик, делая вид, что обиделся, но на самом деле довольный данной ему характеристикой. — Мы то берем, что наши деды брали — по закону, можно сказать! А какая власть, та или эта, будет нам что разрешать или запрещать, так это, понимаешь, не ее дело, и видали мы ее!..