Женщина–апельсин - Нина Васина Страница 2

– Опух ты, Прохор, а был такой красавец… – заключила она вслух.

Недоумение Прохора усилилось. Он заерзал, не зная, как себя вести.

– Я к тебе с допросом.

– Догадался, что не в гости, – пробормотал он.

– Подарок я принесла, – Ева бросила к его ногам открытую пачку сигарет. – Поднимешь потом, не дергайся.

Такие вещи не разрешались, хотя вполне допускались охраной тюрьмы. Еву Николаевну было трудно в чем-то заподозрить, она никогда не приносила на допросы нераспечатанные пачки.

– Давай еще раз пройдемся по августу прошлого года… К тебе приехал напарник… Из Тулы…

– Не напарник он мне, – быстро сказал Прохор.

– Чего ты ершишься, ты ведь уже сидишь. Да и не интересует меня твой напарник. Меня интересует его девушка, ну, помнишь?

– Обычная, платная, что в ней интересного?

– Как она себя вела?

– Ну, как… Как себя ведут эти, не знаешь, что ли? Пришла. Разделась.

– Что, прямо с порога – и разделась?

– Ну, не с порога, я еще спросил, чего белку привели?

– Это в каком смысле – белку?

– Это в смысле, что я блондинок не люблю, от них одни неприятности…

– То есть ты предпочитаешь брюнеток.

– Ну! – уже совсем не понимая, к чему клонит следователь, с удивлением откликнулся Прохор.

– Так… а тебе, значит, привели блондинку… Что ж этот, из Тулы, не знал, что ты любишь брюнеток?

– Почему… Кот знал, да только ему было не до выбора… А что она сделала?

– У Кота было мало времени? – Ева пристально смотрела в глаза Прохору.

– Для чего… мало? – он стал потеть.

– Чтобы выбрать тебе брюнетку…

– Да он себе ее привел, говорит, удачно так дело вышло… Да что она сделала-то? Надо, говорит, оттянуться…

Ева расслабленно откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу. Прохор, шумно сглотнув, уставился на ее ноги.

– А что, Прохор, если б Кот привел такую… Ну, как я, к примеру, темную, не соплячку, а с пониманием мужских проблем…

– М-м-м, – Прохор, почувствовав неладное, заерзал, вытер лоб рукой. – Вы в этом смысле – не товар.

– Это почему я не товар? – Ева резко выпрямилась. Прохор от неожиданности дернулся.

– Ну не товар, и все. Умная больно… и потом, надо себя подать, нет, я не пойму, что это за допрос такой?!

– Да, Прохор, ты меня просто заводишь. У меня теперь такая манера вести допрос. Ну так как, запал бы ты на меня?

Прохор зажмурился и сильно задергал головой из стороны в сторону.

– Да не дергайся ты, смотри, что у меня есть.

Ева достала из сумки апельсин. Приложила его ко лбу, провела вниз по лицу по линии носа и рта. Опустила под подбородок и стала раскручивать на груди.

– Это апельсин, – произнесла она шепотом.

Прохор смотрел, открыв рот, и не шевелился.

– Просто апельсин, а смотри, что я делаю. – Ева Николаевна спустила апельсин вниз по животу и, расставив ноги, запрятала его под юбку, а ноги сжала. – А теперь – фокус!

Она расставила ноги. Апельсин лежал между ее ног, словно в черном гнезде из темных колготок и синей форменной юбки.

Прохор вскочил со стула, сделал два шага. Его замусоленные просторные брюки оттянулись под животом и словно волокли его вперед за невидимую рукоятку. Он успел заметить повязку на одной ноге Евы. И странно, даже успел подумать, что так, вероятно, баба и прячет пушку, если… надо…

Охранник у монитора заметил неладное еще в начале допроса, позвал старшего. Вдвоем они смотрели на изумленное лицо Прохора.

– Чегой-то он уставился, как на привидение. Она же вела его дело. Смотри, потеет, черт. А что она делает?

– Техника не доработана. Надо бы видеть всю камеру.

– В Бутырке видят всю камеру, так с мордой проблема, морды не видно вообще.

– Зато здесь морда в полный рост. Раскручивает его, ишь, нервничает. Она мастер раскрутки, вроде говорит, говорит о чем-то, а потом так ненароком… Что это у него в штанах? В чем дело?! Ищенко! В камеру! – крикнул старший через коридор. Ищенко бросился к двери одновременно с выстрелом.

С Евой Николаевной случилась истерика, ее кое-как успокоили, вызвали машину и отправили в Управление. Прохор все еще лежал в допросной камере с аккуратной дырочкой во лбу. На полу валялась открытая пачка сигарет, оранжевый апельсин и стреляная гильза.

– Он все еще стоит… Он все еще стоит, – повторял без конца охранник, стоя возле трупа, иногда для разнообразия добавляя, что лично обыскал и осмотрел следователя.

Хорватый приехал в Управление сразу после Евы Николаевны, ему позвонили из тюрьмы. Ева сидела у себя в кабинете, размазывая по лицу слезы. На столе лежал ее браунинг. Увидев Хорватого, она встала по стойке «смирно» и заявила, что ей позарез нужен психолог.