Невидимый - Мари Юнгстедт Страница 2

Осторожно, чтобы не разбудить Пера, она выбралась из постели, сходила в ванную, оглядела свое желтовато-бледное лицо в зеркале. Поискала очевидные следы вчерашних побоев, но тщетно. Отек уже спал. «Наверное, удар все же был несильный», — подумала она. Словно это могло служить утешением. Она сходила на кухню, выпила кока-колы. Снова вернулась в ванную и почистила зубы.

Пол казался приятно прохладным, когда она босиком бродила из комнаты в комнату. Спенсер следовал за ней как тень. Она оделась и, к величайшей радости собаки, вышла в прихожую и надела кроссовки.

Она открыла дверь, и в лицо ей ударил утренний воздух, свежий и холодный.

Она отправилась в сторону моря. Спенсер трусил рядом, высоко задрав хвост, бегал по траве вдоль гравиевой дорожки, останавливался то здесь, то там, чтобы поднять лапу. Он то и дело оборачивался и смотрел на нее. Этот ретривер с черной гладкой шерстью был прекрасной сторожевой собакой и надежным спутником Хелены. Она глубоко вдохнула, и от холода на глаза навернулись слезы.

Перебравшись через дюны и попав на пляж, она оказалась в густом бело-сером тумане, похожем на сахарную вату. Собака исчезла в мягкой тишине. Горизонта не было видно. Единственное, что Хелена могла разглядеть, — это серо-стальную неподвижную воду. Стояла странная тишина. Лишь одинокая чайка вскрикивала где-то над морем. Она решила пройти через весь пляж и вернуться обратно, хотя видимость оставляла желать лучшего. «Надо идти вдоль моря, и все будет в порядке», — подумала она.

Головная боль начала проходить, и Хелена постаралась навести порядок в своих невеселых мыслях.

Весна выдалась очень напряженной и для нее, и для Пера — нужно было сменить обстановку, побыть немного вдвоем.

Но после вчерашнего скандала она просто не знала, что делать дальше.

Ей казалось, что ей хочется жить именно с Пером, несмотря ни на что. В том, что он любит ее, она ни на секунду не сомневалась. Через месяц ей исполнится тридцать пять — она знала, что он ждет ее ответа. Ее решения. Он давно мечтал об этом — чтобы они определили дату свадьбы, прекратили предохраняться, завели ребенка. В последнее время после занятий любовью он каждый раз говорил, как было бы хорошо, если бы она забеременела. А у нее от этих слов всякий раз портилось настроение.

С другой стороны, она никогда не чувствовала себя так спокойно и защищенно. Она любима! Чего еще желать? Может быть, пора принимать решение? Раньше ей не очень везло в любви. Она никогда не влюблялась по-настоящему, да и сейчас не была в этом уверена. Возможно, она просто не в состоянии полюбить.

Ее мысли прервал тревожный лай пса. Как будто он напал на след кролика — маленького дикого кролика, которых так много на Готланде.

— Спенсер, ко мне! — крикнула она.

Он послушно прибежал, уткнувшись носом в землю. Она присела на корточки и погладила его. Взглянула на море, но оно едва виднелось. В ясные дни отсюда можно разглядеть очертания скал на островах Большой Карлсё и Малый Карлсё.

Хелена поежилась. Весной на Готланде и вправду бывает прохладно, но чтобы холод продержался до июня — такого она не помнила. Промозглый сырой воздух пробирался под одежду, продувая слой за слоем. На ней были надеты футболка, джемпер и вязаная кофта, но это не помогало. Она поднялась и поплотнее закуталась. Повернулась и пошла назад тем же путем. «Надеюсь, Пер уже проснулся, — подумала она. — Нам надо поговорить».

После прогулки настроение улучшилось. Казалось, все не так уж безнадежно. Сегодня же она обзвонит друзей, со всеми переговорит, и скоро маленький инцидент забудется, все станет как прежде. Приступы ревности случались все реже. И потом, она ведь первая стала царапаться и драться.

Когда она дошла до края пляжа, туман сгустился еще больше. Все вокруг стало белым, куда ни глянь. Внезапно она подумала, что давно не видела Спенсера. Единственное, что она видела отчетливо, — так это свои кроссовки, утопающие в песке. Она несколько раз позвала пса. Подождала. Он не прибежал. Странно…

Сделав несколько шагов назад, она стала пристально вглядываться в туман:

— Спенсер! Ко мне!

Никакой реакции. Чертов пес. Это так на него непохоже.

Что-то не так. Она остановилась и прислушалась, но ничего не услышала, кроме плеска волн. Неприятный холодок пробежал по спине.

Внезапно тишину разорвали звуки. Лай, жалобное поскуливание — и все стихло. Спенсер.

Что могло случиться?

Не двигаясь, она пыталась одолеть панику, нараставшую в груди. Туман окружал ее со всех сторон. Как будто она находилась в безмолвном пустом пространстве, в полном вакууме.

— Спенсер, ко мне! — закричала она в панике.

Тут ей почудилось движение за спиной, и она поняла, что рядом кто-то есть. Она обернулась.

— Кто здесь? — прошептала она.

В редакции «Региональных новостей» в большом здании телецентра царила непринужденная атмосфера. Утренняя «летучка» уже закончилась.

Репортеры сидели кто где с чашками кофе. У кого-то прижат к уху телефон, кто-то не сводил глаз с монитора, двое, склонившись друг к другу, тихонько о чем-то переговаривались. Кто-то из фотографов рассеянно листал вечерние газеты.

Везде горы бумаг, разбросанные газеты, стаканчики с недопитым кофе, телефоны, компьютеры, корзины с факсами, пластиковые и картонные папки.

За большим столом, центром всей редакционной жизни, в этот ранний час сидел только редактор Макс Гренфорс.

«Люди не понимают, как вольготно им живется», — думал он, выстукивая на клавиатуре повестку дня. Хоть какого-то пыла и энтузиазма можно было бы ожидать от сотрудников после долгих выходных, а вместо этого усталость и апатия. Мало того что у репортеров на утренней «летучке» в этот унылый вторник не было никаких собственных идей, так они еще и были недовольны теми заданиями, которые получили от него.

Максу Гренфорсу недавно исполнилось пятьдесят, но он делал все, что в его силах. Тронутые сединой волосы регулярно красил у одного из самых модных парикмахеров города. Поддерживал форму за счет долгих одиноких тренировок в корпоративном спортзале. В обед предпочитал съесть творог или йогурт за рабочим столом, а не поглощать жирную пищу в шумном зале, перед телевизором, в компании столь же шумных коллег. Макс Гренфорс считал, что большинству репортеров не хватает напора и азарта, которыми отличался сам, до того как сделал карьеру и занял редакторское кресло.

Как редактор, он определял теперь содержание передач, темы и длительность репортажей. Он охотно участвовал в процессе создания репортажа, что зачастую вызывало раздражение у репортеров. Его это нисколько не трогало — лишь бы последнее слово оставалось за ним.

Может быть, из-за долгой холодной зимы и сырой ветреной весны общая усталость придавила редакцию, как тяжелое шерстяное одеяло. Долгожданное теплое лето, казалось, настанет еще очень и очень нескоро.