Формула смерти - Фридрих Незнанский Страница 2

— Кроме того, как я чувствую, он только что справился со ста граммами коньяка, — принюхался Константин Дмитриевич, вручая букет ирисов.

— Их было пятьдесят! И потом, это легкий допинг. Исключительно для того, чтобы удался плов. Так как пищу нужно готовить с удовольствием. А что обеспечивает нам удовольствие, как не умеренные дозы алкоголя и компания хороших друзей? — балагурил Вячеслав. — А что это ты ко мне с цветами? Я ими не закусываю.

— Это тебе от Лели, с дачи. Собственноручно взращенные. От всей души.

— А-а, это меняет дело. Тогда спасибо. Как там Леля? Как здоровье?

— Ты ж знаешь, какое у нее здоровье… — вздохнул Меркулов и перевел разговор, весело вопрошая: — И долго я буду в прихожей стоять? Да еще абсолютно трезвый?

— Это состояние временное, — заверил товарища Грязное и без паузы неожиданно громко и даже свирепо рявкнул: — Денис!

— Что? — Из комнаты появился высокий молодой человек, отдаленно напоминающий генерала Грязнова двадцатилетней давности. — Константин Дмитриевич, здравствуйте! — Едва не налетев на гостя, Грязнов-младший расплылся в широкой улыбке.

— Привет частным сыщикам, — откликнулся Меркулов, с удовольствием оглядывая Дениса.

— Ты осторожней на поворотах, племяш! Чуть с ног не свалил сймого главного помощника с&мого генерального прокурора! — проворчал Вячеслав Иванович. — И вообще, что ты в комнате застрял?

— Так там же «Формула-1» по телику!

— Сегодня чей праздник? Мой или где?

— Твой-твой. Но и национальный тоже! Впервые у нас этап проводят! Это же событие мирового масштаба!

— Это я для тебя событие мирового масштаба! Цветы в вазу, хлеб нарезать, вино открыть! Пятиминутная готовность!

— Ага. — Денис умчался в комнату с цветами.

— А со мной, Костя, здороваться не нужно, да? Меня вроде как бы и нет, да? — подал из кухни голос Турецкий.

— А что с тобой здороваться? Мы почти и не расстаемся. Вчера в десять вечера ты еще торчал в моем кабинете, — парировал Костя.

— Не по своей воле, между прочим, — вставил Турецкий.

— Слава, не знаю как плов, а пирог можно подавать! — перебила Ирина, демонстрируя публике нарезанный ломтями и уложенный на блюдо пироге капустой.

— К столу, к столу! — провозгласил виновник торжества.

За большим овальным столом собрались самые близкие Вячеславу Ивановичу люди: временами суровый, но всегда справедливый Константин Дмитриевич Меркулов, для Грязнова с Турецким просто Костя, несмотря на высокие чины и звания; надежнейший друг Саня Турецкий, сослуживец Меркулова, заместитель генерального по следствию; очаровательная и безупречная Ирина, давно ставшая не просто женой Турецкого, но и членом их дружески-служеб-ной команды; наконец, ближайший родственник, Денис Грязнов, руководитель частного сыскного агентства «Глория» — детища Грязнова-старшего, переданного в надежные руки племянника.

Людей этих соединяла не просто дружба, а некое братство, свойственное людям опасной профессии, где каждый новый день может оказаться разведкой боем, а то и сражением. И пусть не приходится им сидеть в окопах и не свищут пули над их головами (впрочем, и такое бывало не раз), но острых ощущений хватало, хватает и еще долго, видимо, будет хватать на каждого из них. Зато и адреналина хватает, и ощущения удовлетворения жизнью, и умения радовать друг друга, и устраивать праздники. Вот и нынче: казалось бы, не такая уж дата — пятьдесят четыре, можно было бы и не отмечать, тем более что сам день рождения уже прошел. Но Грязнов твердо заявил, что праздник будет! И плов! Ирина вызвалась испечь фирменный капустный пирог, Саня обещал настричь салаты, и вот он, праздничный стол, — сияет во всем своем великолепии.

Что в застолье может быть приятнее семейного тепла и раскованности, когда не нужно напрягаться, стараться казаться лучше, чем есть (куда же лучше-то?), когда все друг друга любят и понимают с полуслова.

— Какой пирог, Ириша, тает во рту! — нахваливал Меркулов. — Не пирог — песня древних славян!

— Посвящается Вячеславу, — Ирина погладила по плечу именинника, — самому мудрому мужчине из всех, кого я знаю.

— Не понял… — Турецкий вызывающе поднял брови. — А я?

— Ты не мудрый, ты умный.

— Вот как? А я, значит, мудрый, но… — решил обидеться для виду теперь уже Грязнов. — Не ожидал от тебя, Ириша. Я к тебе с душевным трепетом, а ты…

— А я тебя просто обожаю, это знает вся Москва и Московская область! — смеялась Ирина. — И желаю тебе наконец жениться! Ты у нас мужчина в расцвете сил, такой весь замечательный! Ну правда, Славка, почему ты никак не женишься?

— Потому что он самый мудрый, — тут же вставил Турецкий.

— Что ты этим хочешь сказать, дорогой? — Ирина повернулась в сторону мужа и сузила красивые кошачьи глаза.

— Он хочет сказать, что я не женюсь исключительно по твоей вине, Ириша, — поспешил вклиниться Грязнов.

— Это почему?

— Потому что лучше тебя женщины нет, а зачем мне хуже? Чтобы у Сашки Турецкого жена была лучше моей? Никогда!!! И вообще, что-то мы давно не пили здоровье именинника. Денис, да отлипни же наконец от телевизора!

— Я вам мешаю, что ли? — отозвался Денис, сидящий отдельно, почти вплотную к экрану. — И так звук почти полностью убрал, только видеоряд. Такие соревнования, блин! А вы не смотрите! Стыдно! Где патриотизм, я вас спрашиваю?! Где он наш квасной, исконно-посконный? Наш Калаш участвует в «Формуле», а дама, сидящая за столом, даже чепчик в воздух не бросает, не говоря уж о том, что его у нее вообще нет… Как, между прочим, и всеобщего ликования среди присутствующих… Что обидно!

Все это Денис произнес самым серьезным тоном, не оборачиваясь к компании. Лишь оттопыренные уши слегка шевельнулись, выдавая невидимую публике улыбку. После отповеди в комнате повисла тишина, за которой последовал взрыв хохота.

— Вот оно, племя молодое и ершистое, — резюмировал Грязнов-старший. — Ты просвети нас, племяш, что там происходит, на голубом экране? Мы ведь не «новые русские», а «старые», по гонкам не спецы. Вот если бы футбол показывали, или хоккей — тогда, конечно, мы бы все в едином порыве… А гонки эти… Слишком буржуазно, что ли…

— Ты, дядя Слава, не прав совершенно! — теперь уже запальчиво и на полном серьезе откликнулся Денис. — Спорт увлекательнейший! Да ведь это всегда так: пока не въедешь, пока не узнаешь, что да как, пока не заведешь себе любимцев, до тех пор и неинтересно. Возьми хоть хоккей. Скажи я тебе: Харламов — и объяснять ничего не надо, верно? А скажи я тебе Алонсо или Монтойя — и что?

— А ничего! И вообще… Хоккей — это хоккей, что тут обще го-то?!

— Да и не должно общее быть! Каждый вид спорта интересен по-своему. Ты посмотри, приглядись, какие в «Формуле» обгоны, сразу все поймешь! Какие хитроумные атаки! Главное — подкаты бывают совсем тихушные, вроде и произойти ничего не может, — и на тебе, обгон! А какие финты изощренные ребята изобретают — это что-то с чем-то! И все на безумных скоростях, между прочим!