Девушка Лаки - Тэми Хоуг Страница 2

Серена, чье детство прошло в так называемом французском треугольнике Луизианы, также знала по-каджунски пару слов и даже несколько фраз, однако незнакомец говорил слишком быстро, и она ничего не поняла, разве что приблизительно догадалась, о чем идет речь. А о чем шла речь, было видно по реакции старого Готье. Старик то смеялся, то кашлял, то хлопал своего приятеля по плечу.

Серена стояла, чувствуя, как ее щеки заливаются краской, тем более что незнакомец подошел к краю прилавка и оперся на него бедром, все время пожирая ее своими янтарными глазами.

Он лениво сделал очередную затяжку, выдохнул дым и снова выдал Готье какую-то остроту, отчего тот вновь расплылся в ухмылке. Пытаясь защититься от его высокомерия, Серена смерила его своим самым колючим взглядом.

– Извините, но в детстве меня учили, что крайне невежливо вести разговор в присутствии тех, кто не понимает чужого языка.

В ответ на эту ее реплику одна бровь незнакомца сардонически поплыла вверх, а уголок рта скривился в подобии улыбки. В глазах Серены это был классический тип, накачанный стероидами, но не ведающий хороших манер. Когда же он заговорил – негромко и с легкой хрипотцой, – предательские коленки тотчас же сделались ватными.

– Я сказал ему, что мне не понравится, если ты подаришь или продашь это место, – пояснил он, слегка грассируя на каджунский манер. – И потому не хотел бы иметь с тобой дела. Меня не интересуют американские дамочки.

Последнюю фразу он произнес так, будто вложил в нее все презрение, на какое только был способен. Серена вновь пригладила лацканы блейзера и гордо расправила плечи. Ее подбородок слегка дернулся на полдюйма вверх от воротника малиновой шелковой блузки.

– Спешу заверить вас, что вы мне тоже неинтересны.

Наглец оттолкнулся от прилавка и с грацией прирожденного атлета шагнул ей навстречу. Серена даже не сдвинулась с места. Она осталась стоять, чувствуя, как колотится в груди сердце. Ощущая на себе его буравящий взгляд, она машинально подняла руку и поправила прическу.

– По глазам вижу, что говоришь неправду, моя милая потаскушка.

Серена громко втянула в себя воздух и на секунду задержала дыхание, опасаясь, что в следующий миг взорвется от ярости. Убрав от волос руку, она сделала шаг назад.

– Я пришла сюда не для того, чтобы терпеть насмешки и оскорбления. Я пришла сюда в надежде найти проводника, мистер…

– Дюсе, – ответил он. – Этьен Дюсе. Но народ называет меня Лаки [4].

Серена смутно помнила Лаки Дюсе – они учились вместе в одной школе. Он был на пару классов ее старше – спортсмен, красавчик, одиночка с репутацией хулигана. Девчонки, которых интересовали исключительно парни, при одном только упоминании его имени были готовы грохнуться в обморок. Впрочем, ее собственные интересы тогда лежали в иной области, нежели представители сильного пола.

И вот теперь она смотрела на него, думая о том, что, какова бы ни была его репутация в те далекие годы, с тех пор он тщательно ее поддерживал. Потому что это был сущий дьявол во плоти. Чтобы нанять такого себе в проводники, нужно быть просто сумасшедшей. Но затем она подумала о Гиффорде. Нет, ей нужно непременно его увидеть, она должна что-то сделать, чтобы выяснить, что вынудило его покинуть Шансон-дю-Терр и поселиться среди болот, и главное, она непременно должна уговорить его вернуться домой. И хотя Гиффорд Шеридан любил изображать из себя человека железной воли, сейчас это был семидесятивосьмилетний старик, да еще с больным сердцем.

– Я Серена Шеридан, – сказала она самым деловым тоном, на какой была способна.

Лаки Дюсе растерянно заморгал. Серена заметила, как напрягся, а затем расслабился его подбородок.

– Я прекрасно знаю, кто ты такая, – произнес он с легким, как ей показалось, вызовом. Впрочем, наверно, это ей только показалось.

– Мистер Дюсе, я пришла сюда, потому что мне нужен проводник. Гиффорд Шеридан – мой дед. И мне нужен человек, который бы проводил меня до его охотничьего домика. Мистер Готье только что сообщил мне, что все хорошие проводники уже заняты, и потому остаетесь только вы. Скажите, вы не против выполнить эту работу?

Лаки шагнул назад и вновь навалился на прилавок. Лоренс выключил телевизор у себя за спиной, явно предпочтя поединку телевизионных борцов поединок живых. Теперь помещение наполнял лишь голос Айри Лежен, исполнявшей по радио песенку «Симпатичная блондинка». Как, однако, к месту! Лаки сделал глубокую затяжку, такую глубокую, что дым сигареты наверняка проник в самые дальние уголки легких, как будто это могло помочь ему избавиться от шевельнувшегося в глубине его естества чувства.

Когда он вышел из мастерской и увидел ее, ему показалось, что кто-то нанес удар прямо в солнечное сплетение. Шелби. Шок узнавания тотчас всколыхнул воспоминания и давно забытые чувства, подобно тому, как ил и мертвые ветки всплывают со дна вслед моторной лодке на болотах. Боль, ненависть, страх, эти чувства устроили в его сердце мощный водоворот. Боль и ненависть были старыми его спутниками. Страх утратить самообладание, которое, казалось, вот-вот изменит ему, ускользая из его хватки подобно мокрой веревке. Чувства накрыли его с головой, хотя он и пытался уверить себя, что никогда не испытывал их к этой женщине, ни раньше, ни сейчас. Потому что это была не она, а ее сестра, к которой у него никогда не лежала душа. И с которой он никогда не хотел иметь ничего общего. И сейчас тоже. Они были близнецы, ее сестра и эта женщина, возможно, и не во всем одинаковые, однако скроенные из одного и того же женского природного материала.

Он смотрел на женщину, стоявшую перед ним, пытаясь отбросить в сторону все личные чувства, стараясь сосредоточиться исключительно на ее внешних данных. Впрочем, сделать это было не так уж и трудно, потому что от ее красоты захватывало дух. Начиная от прекрасных золотистых волос, на французский манер слегка завитых внутрь на кончиках, и до бежевых туфель-лодочек она вся источала красоту и безупречный вкус.

Этьен негромко выругался, швырнул окурок на грязноватый деревянный пол и затоптал его мыском ботинка. Затем, не глядя, потянулся за прилавок и, вытащив оттуда бутылку виски, сделал большой глоток. Лоренс никак не прокомментировал его действия и даже предпочел отвернуться, хотя, как показалось Серене, неодобрительно качнул головой. Лаки тоже ощутил легкий укол в той части своей души, где, по идее, у него обитала совесть, и вернул бутылку на место.

Черт! Он проклинал Гиффорда Шеридана за то, что у того такая внучка, само воплощение неземной красоты. Он проклинал весь женский пол в целом и себя самого в частности. Будь у него хотя бы крупица здравого смысла, он бы отправил эту мисс Шеридан куда подальше. Можно подумать, у него нет собственных дел, а эти Шериданы пусть занимаются своими, если им так хочется.

Потому что это его жизнь – а он привык жить так, как ему хочется, в одиночку, – и не позволит вторгаться в нее никому, даже этой красотке. Ему никто не нужен. И еще меньше ему нужны неприятности, которые сейчас творятся на плантации Шериданов, в Шансон-дю-Терр, и напоминание о старой боли. Но Гифф до известной степени втянул его в эту историю, и теперь она стала и его историей тоже. Так есть ли ему смысл отказываться от небольшой роли в этой семейной драме?