Расплата - Оливье Норек Страница 2

– У каждого свои обязанности. Я здесь не для того, чтобы спасать Нигерию, я должен доставить вас в безопасную зону посольства в Абудже.

Девушка повернулась к деревенским жителям, усталым и взволнованным, вверившим судьбу этим незнакомцам.

– Но сначала мы позаботимся о них? – уточнила она.

– Это наше задание. Вы же наверняка не сможете их тут бросить. Так куда их отвезти?

– В Порт-Харкорт, это в шестидесяти километрах.

– В эти трущобы?

– Там все равно лучше, чем здесь. Рыба гибнет, то, что растет на земле, почти мертво, а вода в колодцах отравлена тяжелыми металлами. Воздух настолько грязный, что идут кислотные дожди, они проедают жестяные крыши и превращают камень в пыль ^[6]. А представьте, что делается с их кожей. Дельта – одно из первых мест в мире, где жизнь просто исчезла. Так что трущобы для этих людей – совсем неплохо.

Солалу нигерийская полиция не подчинялась, и он попросил суперинтенданта Абайе начать операцию. Триста жителей деревни согнали в кучу, как скот, их подталкивали прикладами и пихали кулаками. Солал смотрел на это, но вскользь, чтобы образы не перекочевали в мозг, а из мозга в душу. Не думать. Не вспоминать. Оставить все это дерьмо здесь, в этой части Африки, которую он надеялся скоро покинуть и не хотел запоминать. И все же…

Сначала он заметил слепого ребенка, которого несла мать, – его белесые глаза ярко выделялись на черной коже. Другой взбирался по металлическим ступенькам в грузовик, но непослушные руки и ноги непрерывно тряслись. В конце концов один из солдат не вытерпел и подкинул его в кузов. К третьему ребенку, кожа которого висела сухими лоскутами по всей спине, туловищу и тонким рукам, даже не притронулись, такое отвращение он вызывал. Старики казались мертвецами, взрослые – увядшими, дети – больными.

А когда в грузовиках закончилось место, стали выбрасывать за борт их баулы. Но никто не возмутился: люди сомневались, что «Международная Амнистия» убережет их от побоев или чего-нибудь похуже.

– У меня еще одна просьба, майор, – нерешительно произнесла француженка, почти уверенная, что ей откажут.

– Ответом будет «нет», – отрезал Солал, которому не терпелось поскорее убраться отсюда.

– Всего метрах в ста. Это очень важно.

Ему пришлось пойти за девушкой, поскольку она уже двинулась вперед. За ними последовал недовольный Абайе и двое его подчиненных. Растрескавшаяся темная грунтовка, уходящая в чащу голых деревьев, привела к глубокой яме, до краев заполненной трупами на разных стадиях разложения. Человек двести, а может, и вдвое больше. Запах гниения смешивался с запахом нефти. Много детских трупов, гораздо больше, чем взрослых.

– За пять лет более тридцати миллионов литров нефти попали в Атлантический океан ^[7], – сказала девушка. – Вы стоите на одном из самых отравленных мест на земле, и это лишь часть печальной реальности. В каждой деревне десятки смертей в неделю, их просто не успевают хоронить.

– Вы издеваетесь? – прорычал Солал. – Я-то тут при чем?

– Кроме Гой, вокруг этой братской могилы двадцать небольших поселений. Трупы гниют на солнце, микробы размножаются, здесь рассадник инфекций. Надо бы вернуться с экскаватором, выкопать яму побольше, засыпать известью и добавить метра три земли. Одному Богу известно, какие болезни расползутся отсюда.

Страшная реальность исподволь разъедала душу Солалу. Он задал вопрос, но сразу проклял себя – ответа он совершенно не хотел слышать.

– Почему столько детей?

– Причин много. Преждевременная смерть, отравление свинцом, рак, сердечно-сосудистые, респираторные, неврологические заболевания. Каждый второй ребенок болеет ^[8]. Средняя продолжительность жизни в Нигерии пятьдесят пять лет, но в дельте она снижается до сорока. Одна только нефтяная промышленность отнимает пятнадцать лет жизни ^[9]. Их полтора миллиона, и поскольку страдает уже второе поколение, у них было украдено в общей сложности сорок пять миллионов лет.

Образ гигантского ненасытного вампира, который навис над этой землей и одним махом высосал сорок пять миллионов лет жизни, усилил отвращение Солала. Француженка смотрела, как он подходит к командиру Абайе и что-то ему говорит. Абайе бросил взгляд на яму с трупами и будто бы дал согласие.

Когда француженка присоединилась к когорте солдат и остальных членов «Международной Амнистии», вереница грузовиков с последними выжившими из деревни Гой наконец отправилась в путь, покидая место, с которым не мог сравниться никакой ад. Солал, Абайе и двое полицейских остались. Они выкачали три четверти бензобака одной из машин. Достойных похорон не будет. Сюда никто не вернется.

Черный столб, поднимавшийся от горящих тел в небо, был виден за много километров.

Рожденные в нефти, питающиеся нефтью, умершие от нефти, сгоревшие от нефти.

При виде густой черной тучи француженка сразу поняла, что сделали Абайе и майор. Она закрыла глаза. Подобно затопленной земле, которая больше не может впитывать воду, она не могла больше это выносить.

Солал сел в машину, и до конца поездки они с Абайе не обменялись ни словом. У города Абуджа на мобильник пришло сообщение. Он и не думал, что сегодня сможет улыбнуться.

«Досрочный вылет. Ты возвращаешься во Францию, Виржиль!»

2

Париж. Родильное отделение Пор-Рояль

Его первенец. Девочка. Виржиль Солал боялся за нее еще до рождения. И отныне будет бояться все время.

Он найдет более спокойную работу, чтобы не покидать Францию, и откажется от командировок на пяти континентах. Пусть останется только один континент, одна страна, один город, один район, один дом, одна детская комната… Достаточно большая территория, которую нужно защищать.