Убийство в Кембридже - Наташа Ридаль Страница 2

Maman, привыкшая к роскоши, не желала слышать о переезде в отель попроще. В конце прошлого столетия открытие «Савоя» стало настоящей сенсацией. Прежде в отелях не было электрических лифтов и ламп, а в номерах – каскадного душа и переговорной трубки для связи с персоналом. Однако лично для меня главный шарм «Савоя» состоял не в шикарных интерьерах, а в том, что здесь останавливался Оскар Уайльд. Мне даже довелось посидеть за его любимым столиком в одном из ресторанов отеля.

В Лондоне совсем не было снега, но английская зима оказалась сырой и туманной. В ожидании ответа от доктора Уэйда мы курсировали между нашими номерами и основным рестораном с видом на Темзу, которая проглядывала за деревьями сада.

Я жила с Катей, maman – отдельно. В первые дни, поднявшись в номер, я с замирающим сердцем приближалась к окну, гадая, увижу ли часовую башню Вестминстерского дворца, или столица «туманного Альбиона» лишь привиделась мне в каком-то невероятном сне. Я всю жизнь мечтала оказаться здесь, но теперь дико тосковала по даче в Териоках.

За ужином постояльцы собирались за длинными столами, где maman поддерживала светскую беседу, а мы с Катей преимущественно помалкивали и слушали. Разговоры в конечном итоге всегда сводились к войне. В нашей семье после смерти papa эта тема была под негласным запретом.

Однажды напротив меня оказалась пара: молодой человек с медно-рыжими волосами и модно одетая блондинка. Глядя на нее, я внезапно подумала о том, как сильно война повлияла на женские стрижки. Волосы девушки едва прикрывали уши, а на затылке были аккуратно выбриты. Я заметила, как презрительно дрогнул уголок рта maman, когда ее взгляд скользнул по незнакомке.

– Бедный Олли, – хихикнула блондинка, обращаясь к своему рыжеволосому соседу. – Значит, у тебя на теле остались рубцы после этого горчичного газа?

– Язвы от ожогов заживали почти три месяца, – слегка покраснев, ответил молодой человек. – Но теперь я могу вернуться в Кембридж и восстановиться на втором курсе. Питер Дорси тоже приедет.

– Питер! – воскликнула девушка. – Надеюсь, он всё такой же красавчик!

– Но ведь ты ждала меня, правда, Агнес?

– Разумеется, котенок, – глаза Агнес лукаво сверкнули. – Знаешь, Олли, я думаю осенью поступать в Ньюнэм. Дочка служащего железной дороги будет учиться в Кембридже. Звучит почти как сказка!

В этот момент я позавидовала блондинке с бритым затылком. Papa говорил, что годы учебы оставались самыми волшебными в его жизни, несмотря на то что он был очень счастлив, когда встретил maman. Я знала, что Ньюнэм – один из двух колледжей, основанных в Кембридже во второй половине XIX века специально для женщин. Пусть мы пока не добились права получать ученую степень, зато знания получали наравне с мужчинами, хоть и отдельно от них.

Вера Алексеевна отложила салфетку и, отодвинув стул, обратилась к сидевшей рядом Кате:

– У меня опять началась мигрень. Пойду в постель. Не засиживайтесь долго, это неприлично.

Возникший в дверях управляющий с поклоном пропустил ее. Окинув взглядом наш стол, он вдруг переменился в лице и быстро подозвал официанта. Я услышала его гневный шепот:

– Почему не вынесли Каспара?

– Простите, сэр. Гостей должно было быть четырнадцать. Я поздно заметил, что не хватает мадмуазель Глории, артистки. Вероятно, в последний момент она передумала ужинать в отеле… Быть может, русская графиня не суеверна?..

– Репутация отеля – для вас пустой звук, Бриггс? – кипятился управляющий. Он продолжал говорить, удаляясь вместе с официантом в другую часть зала.

Я непонимающе взглянула на Катю и прочла в ее глазах такое же недоумение. Пожилая дама слева от меня посмотрела на нас, как на недоучившихся школьниц, и снисходительно пояснила:

– В Англии есть примета: если за столом собралось тринадцать человек, первого, кто встанет, постигнет несчастье.

– Но ведь это всего лишь суеверие? – не слишком уверенно проговорила я.

– Скажите это хозяину отеля, застреленному после того, как на одной из вечеринок за столом оказалось тринадцать гостей, – прошамкала дама, сохраняя британскую невозмутимость. – С тех пор в «Савое» на место четырнадцатого гостя сажают статуэтку кота по имени Каспар. Изящная работа из черного дерева. Ему повязывают салфетку и ставят перед ним блюда. А сегодня забыли… Уже и не припомню, чтобы в последнее время за столом собиралось больше десяти человек. Мальчики умирают на войне. Это страшнее суеверий.

Дама замолчала, и я снова разобрала шепот Агнес:

– Я приму душ и надену свою новую короткую комбинацию. Ты обязательно должен ее оценить. Дай мне ключ!

Блондинка и еще несколько постояльцев встали из-за стола почти одновременно. Молодой человек, которого Агнес называла Олли, продолжая улыбаться, рассеянно повернул голову, и наши взгляды случайно встретились. Меня учили не пялиться на незнакомцев, но почему-то в этот раз я не смогла удержаться. Медно-рыжими были не только его волосы, но и брови и ресницы, а россыпь веснушек на коже напоминала хаотичные брызги от упавшей кисти. В России мне не доводилось видеть таких огненных людей.

Улыбка Олли стала еще шире, и я смущенно улыбнулась в ответ.

– Нам пора, – заметила Катя, коснувшись моей руки.

Мы вернулись в номер, но что-то изменилось. Я никак не могла понять, что именно. Только с того дня меня стала преследовать обворожительная улыбка рыжего незнакомца.