Только никому не говори. Солнце любви - Инна Булгакова Страница 2

- Ну что вы! Я их и не читал сто лет, — Верочка и Игорёк посмотрели на меня с жалостью. — Просто пытаюсь понять, что же случилось с этим человеком.

- С Павлом Матвеевичем? А вот что. Его дочка Маруся познакомилась на пляже… ну на нашей Свирке… с одним типом. Она ему понравилась, понимаете? Он выслеживает, где они живут, ночью влезает в окно в её комнату. И убивает. После этого мать, жена Павла Матвеевича, умирает. Но своей смертью — от инфаркта. А он сходит с ума.

- Да-а, картинка, — Василий Васильевич покрутил головой. — За что ж он её убил?

- Видимо, больной. Изнасиловал и убил.

- И сколько дали?

- А его не нашли. И труп не нашли.

- Так что ж ты нам голову морочишь? Она все знает!

- Я знаю то, что все у нас знают. Везде искали этого типа и всех расспрашивали.

- Значит, это была основная версия, — подал голос со своей доски Игорёк.

- Да ведь больше некому! Некому, некому! Что её, сестра родная убила, что ли?

- А откуда вообще известно, что Маруся убита? — поинтересовался я.

- Ведь исчезла. Уже три года прошло, — Верочка села на табуретку возле койки Павла Матвеевича, и я услышал очень неполный и приблизительный рассказ о давно минувших событиях.

Дача Черкасских расположена на крайней улице посёлка — Лесной. Эту улицу я знал. Сразу за домами начинается берёзовая роща, потом луга клевера и речка Свирка, точнее, один из её рукавов, густо поросший деревьями, камышом и кустарником. Если же пойти от домов не прямо, а направо, можно той же рощей выйти к просёлочному шоссе. Это шоссе соединяет Отраду с нашей больницей и далее с совхозом, стоящим на магистрали, что ведёт к Москве. Именно таким путём прибывают в Отраду дачники на машинах.

Три года назад летом Павел Матвеевич с женой куда-то уезжали, на даче остались две сестры. Старшая Анна и младшая Маруся. В одно июльское утро Анна, заглянув в комнату сестры, обнаружила, что Маруся исчезла. Окно было распахнуто настежь, диван застелен покрывалом, постель убрана внутрь, как обычно убиралась на день.

- Сестры на ночь закрывали окна?

- Конечно. Ведь они оставались на даче одни, и притом у нас комарья…

- И Анна ничего не слышала?

- Представьте себе — нет!

- Значит, Маруся сама потихоньку вылезла в окно? Так получается?

- Не очень получается. Во-первых, вся её обувь осталась в доме, вообще вся дачная обувь в доме нашлась, понимаете? Ну куда бы она ночью босиком отправилась! И потом: на окне никаких отпечатков пальцев милиция не нашла. Ни на подоконнике, ни на рамах, ни на стекле.

- Отпечатки убийца стер, — вставил Игорёк, — это понятно.

- А мне, например, непонятно, — заговорил Василий Васильевич. — Если её в доме убили — как же сестра не слышала? Какую-нибудь муху прихлопнуть — и то шуму. А человека? Если же её кто-то в окно живую тащил, отчего она голос не подала? Непонятно. Что-то ты, Вер, знаешь, да все не то.

- Все точно так и было, честное слово! — закричала Верочка, покраснев с досады. — Отпечатки стёрты и обувь на месте. И собака служебная только на Свирку милицию и привела. Туда сестры каждый день ходили, жарища жуткая стояла. Там у них место своё было в кустах. Собака привела, а ничего не нашли. Все берега облазили, и рощу, и луг, и кладбище наше… я уж не говорю о самой даче. Нигде ничего! Её убийца куда-то далеко занёс.

- Да убил-то он её где? — перебил бухгалтер нервно.

- Вот что я думаю, — заявил Игорёк. — Убийца был её знакомым, иначе она бы шум подняла. Ночью у них свидание было назначено. Она открыла ему окно, он влез. Ну, конечно, все по-тихому, чтоб Анна Павловна не услыхала. Тут он её усыпляет каким-нибудь наркотиком… может, они вино пили. Усыпляет, делает своё дело и убивает. Затем пугается и тащит…

- Во нагородил! — восхитился Василий Васильевич. — Запомни, дружок, на будущее: если девушка ночью в спальню свою зовёт, усыплять и убивать её не надо. Она и так на все готова.

- Пожалуйста, другой вариант. Убийце стало известно, что на даче хранится золото…

- У них вроде ничего не пропало, — вставила Верочка.

- Это они так сказали, а там ещё неизвестно. Убийца знакомится с этой девицей на Свирке. Или до этого он знал, или она ему проболталась насчёт золота. И убивает он её как свидетельницу кражи, вытаскивает в окно и стирает отпечатки. Ну а потом отнёс подальше и труп закопал…

- Труп закопали, — неожиданно подтвердил Павел Матвеевич, открыв глаза и улыбнувшись.

- Он иногда чьи-нибудь слова последние повторяет, — нарушил Василий Васильевич внезапную и какую-то нехорошую тишину. — Золото и наркотики наш Игорёк в боевиках видал. А вот вы как будто писатель, то есть не без ума. Что вы об этом думаете?

- Я думаю об отношениях между сёстрами. Верочка, вы были с ними знакомы?

- Марусю не помню. Анну Павловну знаю, конечно. Она к отцу в больницу ходит.

- И ваше впечатление?

- Строит из себя… Анна Павловна! А сама почти моя ровесница…

- Учительница, — уточнил Игорёк со скукой.

- Девушка с характером, — включился Василий Васильевич. — К ней и правда не подступись. Никто до сих пор и не подступился. Вдвоём с отцом живут.

Живут Черкасские в новом московском районе, почти на окраине, и каждое лето, как у Анны Павловны начинаются в школе каникулы, переезжают на дачу. Как вдруг неделю назад, в отсутствие дочери, Павел Матвеевич опрокинул на себя кастрюлю с бульоном; в больнице за бедным страдальцем ухаживает здешняя санитарка Фаина, которую наняла дочь.

- Старый друг к нему ходит часто, — вещал бухгалтер. — Человек интеллигентный, высокого полёта, но душевный. Художник. Он приезжает…

- Послушайте! — обратился вдруг ко мне Игорёк в возбуждении. — А чего это вы насчёт сестёр намекали? Вы думаете, Анна Павловна её замочила?

- Потрясающе! — Верочка вскочила и всплеснула руками.

Воистину: молчание — золото! Я сказал поспешно:

- Не думаю! Мы не знаем, какая атмосфера была в семье

Черкасских, как они относились друг к другу. Не исключено, например, что Маруся покончила с собой. Или убежала из дому…

- Босиком?

- А если она убежала с таким мужчиной, который мог одеть её с головы до ног? Да мало ли какая случайность, какая нелепость…

Я говорил и сам себе не верил. Возможно, рассказы моих первых свидетелей были нелепы — а если нет? Тогда случайность исключалась. Окно не может открыться само по себе, и человек, открывший его, постарался почему-то замести следы. Из дому не убегают босиком, тем более ночью. После самоубийства остаётся труп, который, в конце концов, находят профессионалы с учёной собакой. И наконец: какая нелепая случайность могла привести к смерти матери и безумию отца? Полевые лилии в полной тьме.