Слепой. Антикварное золото - Андрей Воронин Страница 2

Он шел, на каждом повороте отмечая направление своего движения меловыми стрелками, с удовольствием находя все новые подтверждения тому, что он действительно проник сюда первым из всех, с кем был знаком лично и о ком знал лишь понаслышке. Вообще, одиночные экскурсии даже в исследованные, хорошо знакомые каждому диггеру подземелья в их среде не приветствовались. О Рыжем, который был большим любителем таких прогулок, говорили как о чокнутом, который рано или поздно плохо кончит — сломает ногу и сдохнет в подземной норе, не дождавшись помощи, или найдет еще какое-нибудь смертоносное приключение на свою безмозглую рыжую башку. Но, как говорится, каждый сходит с ума по-своему. Кто-то боится замкнутого пространства, а кто-то, наоборот, открытого; один страдает боязнью высоты, а другого хлебом не корми, только дай забраться повыше, а потом, если получится, еще и сигануть с парашютом… Главное, что вылазки Рыжего никому не мешают и рискует он, между прочим, только собой, и никем больше. Он не алкоголик, не наркоман, не вор и не бандит; не гоняет в пьяном виде на автомобиле, не пристает с грязными предложениями к незнакомым лицам женского пола и спускается под землю не для того, чтобы вывести из строя городские коммуникации, а лишь затем, чтобы побыть наедине с собой и увидеть то, что недоступно взгляду простого смертного.

Коридор, по которому он сейчас двигался, полого уходил вниз. Вскоре Рыжий остановился у развилки и, как всегда, заколебался, не зная, какое из ответвлений выбрать. И опять же как всегда, прибег к испытанному средству: вынул из кармана и подбросил к потолку монетку. Монетка легла кверху решкой; Рыжий подобрал ее, сунул обратно в карман, мелом начертил на кирпичной стене кривую стрелку и повернул налево.

Далеко он, впрочем, не ушел: сразу за поворотом его взору предстал завал из рухнувших со свода кирпичей вперемешку со слежавшейся до каменной твердости землей. Завал гигантской пробкой закупорил коридор; о том, чтобы раскопать его в одиночку, не имея инструментов, нечего было и мечтать. Рыжий и не мечтал; он просто мысленно отметил тот факт, что монетка его на этот раз подвела, повернулся к завалу спиной, вернулся к развилке, стер со стены недавно нарисованную стрелку и изобразил новую, острием направо. Он как раз прятал мел в карман непромокаемого резинового комбинезона, когда его взгляд, рассеянно скользивший по стене, наткнулся на еще одну меловую стрелку — поблекшую, полустертую, но, несомненно, нарисованную рукой человека.

Это было скверно, поскольку означало, что Рыжий здесь, увы, не первый. Радость первооткрывателя стремительно пошла на убыль, но Рыжий прекрасно понимал, что, во-первых, все эти подземелья выстроены людьми, а значит, быть здесь первым он не может просто по определению — никто не может, и он в том числе. А во-вторых, стрелочку, на которую он наткнулся, могли нарисовать десять, двадцать, а может быть, и все сто лет назад. Или даже триста. А почему бы и нет? Дожди тут, под землей, не идут, ветра не дуют — так что нарисовать ее могли и впрямь давным-давно. От ныне здравствующих диггеров Рыжий про эту часть лабиринта ни разу не слышал, а это означало какой-никакой, но все-таки приоритет.

Рыжий поразмыслил на эти темы, сидя на корточках у стены и экономно смоля сигаретку. Докурив, он затоптал окурок и носком сапога надвинул на него горку сырой земли. Сделав скупой глоток из фляги — под землей он пил только воду, — Рыжий поднялся с корточек и решительно двинулся по правому коридору, гадая, куда он приведет.

Примерно через полчаса коридор уперся в кирпичную перегородку, но диггер даже не успел огорчиться по этому поводу: луч фонаря, скользнув по аккуратной кладке, канул в бездонный мрак неровного пролома. Рядом с проломом грудой валялись битые кирпичи, а в уголке к стене была прислонена кувалда — увы, почти совсем новая, со светлой деревянной ручкой, конец которой был окрашен желтой краской примерно того же оттенка, что и непромокаемый комбинезон Рыжего.

— А, чтоб тебя! — в сердцах выругался «первооткрыватель», убедившись, что его обскакал не какой-то никому не известный и всеми забытый древлянин, а кто-то из ныне здравствующих диггеров.

Просунув голову в пролом, он осмотрелся. Ничего особенного там не обнаружилось. Там был еще один коридор, расположенный почти перпендикулярно тому, которым пришел Рыжий, и приблизительно на полметра ниже. Он был кирпичный, узкий, довольно сухой, со сводчатым закопченным потолком и без малейших следов каких бы то ни было кабелей и труб, что свидетельствовало о его воистину почтенном возрасте. Построили его явно задолго до изобретения электричества и с тех пор, похоже, никак не использовали — во всяком случае, провести сюда свет никто не удосужился. Зато кто-то не поленился его замуровать, а кто-то спустя много десятилетий взял на себя труд отыскать это место и проломить стену — то есть предпринял действия, диггерам не свойственные. Диггеры ничего не ломают, не долбят и не бурят, предпочитая пользоваться уже существующими путями. Да и какой смысл крушить кирпичи и бетон, если, проломив стену, ты почти наверняка упрешься в сплошной грунт? И это не говоря о более чем реальной угрозе вызванного твоими действиями обвала…

По всему выходило, что проломивший кирпичную перегородку человек, во-первых, не был диггером, а во-вторых, действовал с какой-то вполне определенной целью. Он знал, куда идет и чего ищет, а это уже было очень, очень интересно.

«Сокровища!» — подумал Рыжий. Ирония, которой был окрашен этот мысленный возглас, даже ему самому показалась не вполне искренней. Но нет, наверное, на свете диггера, который в глубине души не надеялся бы рано или поздно отыскать под землей что-то более интересное, чем крысы, слизняки, телефонные кабели и сточные воды…

Тут ему очень некстати подумалось, что сокровища, особенно те, которые уже кем-то найдены, просто так, без присмотра, под ногами не валяются. Тот, кто не поленился спуститься в подземный лабиринт, проломить кирпичную стену и отыскать то, что было за ней спрятано (а что-то было, ведь не зря же замуровали проход), наверняка постарается сберечь свою находку, обезопасить ее от таких любопытных типов, как Рыжий. Что бы ни лежало там, в конце сводчатого кирпичного коридора, оно никоим образом не предназначалось для чужих глаз. А как в наше время — да и во все предшествующие времена, если уж на то пошло, — некоторые люди оберегают свои сокровища, Рыжий знал очень даже хорошо. Слава богу, на своей шкуре ему этого испытать не довелось, и он вовсе не стремился попробовать, каково это — попасться около чужой кубышки…

Он постарался прогнать тревожные мысли. В конце концов, какому-нибудь Колумбу тоже небось было несладко. Все сроки вышли, кругом одна вода, жрать нечего, команда бунтует, а о том, что земля круглая, в те времена никто не знал. Некоторые догадывались, но предпочитали помалкивать — кому охота на костер? Вот он, бродяга, и плыл через этот свой плоский океан, не зная, что его ждет впереди. А ну как перевалишь через край Земли и полетишь в тартарары?

В этом-то весь и фокус, думал Рыжий, осторожно протискиваясь в пролом и поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы хорошенько осветить налобным фонарем коридор. Так оно испокон веков и ведется: в ком страх сильнее любопытства, тот дома сидит, поясницу чешет. А кому перед телевизором с банкой пива торчать тошно, тот должен уметь через свой страх перешагивать. Морем плыть страшно, по воздуху лететь, да еще когда никто до тебя этого не делал, тоже не сахар. А альпинисты? А автогонщики? А… Э, да что там! В конце-то концов, диггерство — это тоже такое хобби, которое людям со слабыми нервишками противопоказано…