Атаманский клад - Юрий Милютин Страница 19

В казино в бывшем дворце Строителей, напротив губернаторских хором на центральной ростовской улице, было тепло и уютно. В роскошном баре негромко играла музыка, улизливый бармен с маской вежливости, застывшей на лице, извивался от уставленного бутылками зеркального бара к стойке, обитой дорогими породами дерева, ловко проталкивая по ней небольшие и ребристые стаканчики со спиртным. Слонок, прежде чем пройти в зал с игровыми столами, показал бармену два пальца. Тот кивнул, и не успел бригадир взгромоздиться на высокий стул, как двойная порция коньяка уже покачивалась перед ним расплавленным янтарем в граненом стакане из чешского стекла. Отпив сразу половину, Слонок бросил вокруг быстрый внимательный взгляд. Здесь ничего не изменилось, те же роскошные азиатские шторы над европейскими дверями с позолоченными ручками, та же хрустальная нелепая люстра над французскими утонченными бра на стенах, выкрашенных в темно-коричневый цвет. И та же красочная картина, нарисованная художником из местных, на которой был выписан Шамиль, имам Дагестана и Чечни, в папахе из молодого ягненка, перевязанной белой широкой лентой. Он восседал на благородном коне на фоне родного аула Гуниб. Бригадир видел в комнате для высоких гостей за игровым залом еще одну картину с изображением национального героя горцев. На ней уже престарелый имам спешил по крутой горной тропе в Мекку, святыню для всех правоверных. Но, видимо, Аллах не захотел узреть его там, старик по дороге свалился с лошади и умер в Медине.

— Какие гости решили посетить наш убогий приют, — раздался за спиной знакомый протяжный голос с ласковыми нотами в нем. Наверное, кто-то из продажной обслуги успел доложить Асланбеку о приходе бригадира валютчиков с центрального рынка. — Почему сразу не ко мне в тихий и уютный уголок с окнами на ухоженный двор? Разве к лицу такому человеку место за стойкой бара на входе? Пойдем, дорогой, мне тоже нужно с тобой поговорить.

— Иду, Асланбек, вот только коньяк допью, — ответил бригадир, бросая бармену десять долларов и поднимая стакан. — Я всегда заказываю эту марку.

— Я угощу тебя таким коньяком, который ты еще не пробовал, — пообещал чеченец, играя маской добродушия на широком волевом лице. — Прошу, окажи услугу и честь.

В зале с игровыми столами людей было пока мало. Несколько человек откровенно равнодушно следили за шариком тотализатора, летающим по кругу, не надеясь ни на выигрыш, ни на поднятие в связи с ним интереса к жизни вообще. Да и сами ставки оставляли желать лучшего, эти люди забрели сюда случайно, чтобы убить время. Настоящие баталии разыграются ближе к полуночи, когда в зал завалит кодла разодетых фирмачей и политических деятелей местного значения, втихаря контролирующих бизнес, до сих пор поднимающийся на ноги, и получающих немеряные взятки за подпись на нужной бумаге. И продолжатся они до самого утра. Тогда кто-то за одну ночь отстегнет в бездонный чеченский котел сотню тысяч баксов, может быть, не одну. Кому-то охранники, нанятые из числа русских беспредельщиков, разобьют морду прямо в зале, проволокут окровавленного мимо публики из якобы высшего света с крестьянскими темными харями, и выбросят в коридор с туалетами и помойными ведрами по углам. На улицу здесь выкидывали только залетных, не имевших хода дальше бара.

Асланбек, взяв бригадира за рукав, проводил его через зал к двери, задрапированной под окно в природу, ввел в небольшую комнату с низкой мягкой мебелью красного цвета. Посередине раскорячился инкрустированный стол на толстых ножках, служащий и для игры в нарды, и для подписания долговых расписок, и для коротких трапез. На стене висел большой восточный ковер, увешанный по всей площади старинным огнестрельным оружием, саблями и кинжалами в ножнах. Слонок, бросив полушубок на вешалку в углу, упал на край глубокого дивана, провел рукой по лицу. Он сюда приходил всегда с внутренним ощущением напряжения, несмотря на то, что дороги чеченских и русских отморозков пересекались довольно часто. Дела, которыми обе группировки занимались, мало чем отличались, грабили индивидуалистов, решивших вырваться из толпы, русских в основной своей массе. Асланбек, присев напротив, сказал что-то по чеченски. Один из джигитов в черном костюме, стоящих у двери, отправился исполнять приказание, второй занял место на стуле.

— Как твое здоровье, уважаемый? — поитересовался Асланбек.

— Пока терпимо, — ответил Слонок, сдерживая одышку от раздавшегося брюха. Было непривычно умещаться не на обычном стуле или в кресле с прямым сидением, а проваливаться куда-то вниз.

— Как семья, дети, родные?

— Все по прежнему, — отмахнулся бригадир от восточных витиеватостей. — Что там может измениться.

— Хорошо. Что тебя, дорогой мой друг, привело ко мне? — вложил чеченец подбородок в ладонь руки, поставленной на колене на локоть. В свете настенного бра на среднем пальце сверкнул точеный перстень с бриллиантом каратов на десять. — Ты знаешь, я всегда к твоим услугам.

— Знаю, — пробурчал Слонок, пряча ухмылку. — Поэтому и пришел прояснить некоторые эпизоды и подробности, чтобы между нами не возникало нежелательных трений.

— Упаси бог, если появились подозрения, их нужно немедленно развеять, — согласился Асланбек. — Я слушаю тебя со вниманием.