Умереть - это не страшно - Марина Скрябина Страница 19

Лето. Жара. И скукота смертельная! Поэтому, встретив как-то на улице бывшую одноклассницу Инку Бахметьеву, меня занесло попутным ветром в компанию конченных неудачниц, которые барахтались вроде бы на плаву, но у них плохо получалось. Я одна была с крутым опытом общения с богатыми мужиками, поэтому чувствовала себя среди них чуть ли не королевой. Этот статус в компании меня очень привлекал. Сонь-ка-пэтэушница жила с мамашей-пьяницей, приводившей в дом черт-те кого. Но именно через одного из ее приходящих отчимов мы теперь и доставали наркоту. Ведь это круто! А деньжата у меня всегда водились. Жанка с Янкой вообще были фабричными, да к тому же и малолетки, а значит — рангом ниже. Ими можно было беззастенчиво командовать и открыто помыкать, а это тоже нравилось мне.

Почему в этой компании неудачниц оказалась Инка? Проще простого: она была страшнее атомной войны и чувствовала себя менее ущербной среди этих мелких шлюшек.

Я потусила с ними некоторое время, но отошла в сторону, потому что случилось невероятное… Голос в телефонной трубке показался мне в первую же секунду до боли знаком. Это был мой любимый Вова, мой принц на белом коне, с легкостью приобщивший меня к наркоте. Но это же такие мелочи по сравнению с тем, что он сам позвонил мне. Сам!

У нас с ним опять закрутилось, но после нескольких наших встреч случилась неприятность… Я несколько раз звонила ему, чтобы сказать о беременности, но он не брал трубку. А мне не хотелось жить! Не хотелось жить без Вовы! И тогда я снова наглоталась фенозепама…

Но кто-то сверху, наблюдавший за мной постоянно — я это чувствовала! — не дал мне умереть: в этот момент неожиданно позвонили Жанка с Янкой:

— Поедем кататься с пацанами на озеро.

Я и поехала, хотя из-за принятых медикаментов соображала с большим трудом. Вру! Опять безнадежно вру! Я вообще ничего не соображала! Поэтому, усаживаясь на заднее сидение авто, промахнулась и со всей дури въехала лбом в верхнюю железяку, узрев все звездное небо в алмазах одновременно. Никогда не видела подобного фейерверка! Наверное, я на какое-то время потеряла сознание, а когда очнулась, увидела над собой перепуганные лица девок и ребят. Кто-то из них спросил:

— Как ты?

А я что? Я ничего. Я же находилась под действием фенозепама, поэтому боли почти не чувствовала, только голова сильно кружилась и слегка подташнивало.

— Не дрейфь! Все окей! Поехали в клубешник! — успокоила я всех.

И мы поехали. Там еще хватанули водки. До кучи! Мне было так хреново! Но я продолжала названивать Вове. И вдруг он ответил. Я ему и выдала тут же, что беременна, и если он сегодня со мной не встретится, то я покончу с собой. Я говорила, что люблю его больше жизни, что эта самая жизнь теряет смысл без него…

Инка Бахметьева пригласила меня этим же вечером на свой день рождения. Вот туда я и зазвала Вову для задушевного разговора. А когда вызвала такси, чтобы доехать из клуба домой, то не вписалась в дверь автомобиля опять и получила еще один удар по моему многострадальному лбу. И потеряла сознание во второй раз. Хорошо, что я была с Инкой, а то бы меня тут же, не отходя от кассы, затолкали бы в больничку. Где бы я потом Вову искала?

Около подъезда меня аккуратненько выгрузили, придерживая голову и не давая удариться в третий раз. Наверное, если бы это произошло, то я бы умерла на месте.

Когда доплелась до квартиры, чтобы собраться на день рождения подруги, мать меня не хотела отпускать:

— Алис, ты себя хоть в зеркало видела? Какие могут быть дни рождения, если ты на ногах еле стоишь. Отлежись лучше дома. А еще лучше — давай скорую помощь вызовем? У тебя же сотрясение мозга. Не веришь? Посмотри на себя.

И подвела меня за руку к зеркалу. Лучше бы она этого не делала. То, что я увидела, не поддавалось никаким описаниям: шишак у меня на лбу был величиной — как бы помягче сказать? — с теннисный мячик. Не для настольного, а для большого тенниса. Я вовсе не преувеличиваю. От кровоизлияния в мозг меня спасло лишь то, что посередине шишака виднелась рассеченная кожа, откуда сочилась кровь, закапавшая слева светлую блузку.

Все ясно: мозги я отбила из-за фенозепама. Единственная оставшаяся в живых мысль сносила и так покривившуюся крышу: «Как же я не пойду на день рождения к Инке, если мой Вова, которого я с таким трудом вызвонила, приедет именно туда? Нетушки! Я обязательно пойду!» Тем более, что действие лекарств до сих пор не прекратилось, и боли я не чувствовала. Или я успела в клубешнике наркоты хватануть, поэтому и не чувствовала боль? Не важно!

Только чуть отлежалась в своей комнате, чтобы притупить мамину бдительность, а когда та вышла в магазин за хлебом, быстро собралась и поплелась к Инке. Благо это было недалеко. Шишак я прикрыла длинной челкой, но, видимо, плохо прикрыла, а походила больше на ползущее чучело, потому что на меня оглядывались прохожие.

Вова был уже там, у Инки, но сразу уехал, как только узрел меня — такую сногсшибательную раскрасавицу! Его можно понять: зачем ему безмозглая уродка? Мозги-то все остались на железках машин, об которые я сегодня долбилась башкой без разбора.

Из-за того, что он уехал, я тут же в ванной перерезала себе вены… Идиотка! Хорошо, что не глубоко, поэтому обошлись своими силами: Инка туго перевязала мне запястья бинтами, остановив кровь.

Тем же нескончаемым вечером у Инки я познакомилась с Григом, Сашкой Григорьевым, который служил водилой у какого-то бизнесмена, поэтому и раскатывал постоянно на крутой тачке, а вовсе не потому, что сам крутой. Он меня и довез до дома.

…А после был второй аборт. Почему-то никаких угрызений совести, как в первый раз, я не испытывала.