Голос одиночества - Ян-Филипп Зендкер Страница 19

Из угла снова донеслось всхлипывание. Да Лун быстро поднялся, Пол и Кристина следом за ним.

Минь Фан являла собой жалкое зрелище. Она лежала на спине, устремив взгляд в потолок. Ее лицо исказила застывшая гримаса, рот был полуоткрыт. Скрюченные пальцы напомнили Кристине огромные птичьи лапы. Кристина силилась представить эту женщину здоровой. Как она выглядела еще несколько недель тому назад? Была ли миловидной или некрасивой? Неуклюжей или изящной? Худой или полной? Болезнь превратила ее в бесформенный кусок человеческой плоти. Да Лун присел на кровать. Больная что‑то забормотала. Да Лун выключил музыку, приставил ухо к ее губам и замер. Некоторое время он вслушивался в звуки из другого мира, как будто надеялся растолковать их, если только проявит достаточно терпения.

– Она хочет что‑то сказать, но я не понимаю что. – Да Лун повернулся к сестре. – Я прожил с ней больше сорока лет, а теперь не понимаю ее. Собственную жену. Как такое может быть?

Отчаяние в его голосе было невыносимым. Кристина схватила Пола за руку.

Из‑под одеяла донесся неприятный запах.

– Я должен поухаживать за ней, – пробормотал Да Лун, потирая руками лицо. – Прогуляйтесь, это не займет много времени. Инь‑Инь покажет вам деревню.

На улице Пол и Инь‑Инь сразу направились к той песчаной площадке, на которой еще пару часов назад их высадили из машины. Кристина шла за ними на некотором отдалении. Сейчас она совсем не была расположена к беседе и чувствовала такую усталость, что с удовольствием прилегла бы вздремнуть. Она думала, как помочь брату, но ничего стоящего не приходило в голову. Врачом она не была и не имела знакомых среди неврологов в Гонконге, у которых могла бы спросить совета. Деньгами на дорогих врачей также не располагала. Могла бы разве навести справки в Интернете, но о чем? О внезапном параличе? О нарушениях речи? Судорогах? Кристина не так много понимала в медицине, но отец одной ее подруги несколько лет назад пережил апоплексический удар и страдал от таких же симптомов. Что, если существуют лекарства, которые могли бы облегчить состояние Минь Фан? Если, конечно, не поздно принимать какие‑либо меры. Положа руку на сердце, Кристина слабо верила в возможность вдохнуть жизнь в этот неподвижный и бесчувственный кусок плоти. «Любящее сердце не сдается. Оно не принимает смерть». Звучит красиво, но на этот раз правы, похоже, оказались врачи.

За размышлениями Кристина совсем упустила из виду Инь‑Инь и Пола. Она обнаружила, что оказалась на перекрестке, и неуверенно свернула в переулок, который, как выяснилось, заканчивался тупиком. Дома отбрасывали густые тени. В одном вовсю гремел телевизор, в другом звенела посуда. Возле одной двери в инвалидном кресле сидела седовласая женщина, вся в черном. Из ее полуоткрытого рта свисала струйка слюны и стекала на блюдце, которое женщина держала на коленях. Судорожно сжатые пальцы делали левую руку похожей на воронью лапу. По безжизненно висевшей правой руке время от времени пробегала дрожь. Женщина заслышала шаги и медленно повернула голову, но Кристина развернулась прежде, чем их взгляды успели встретиться, и побежала туда, где оставила Пола и Инь‑Инь. Те уже высматривали ее по переулкам. Кристина рассказала о женщине.

– Это госпожа Ма, – объяснила Инь‑Инь, – бывшая мамина подруга. Удар случился с ней несколькими днями позже, чем с мамой, но у нее дела как будто получше. Насколько мне известно, у нее всего лишь нарушение речи да частичный паралич. По сравнению с мамой она просто счастливица.

Они пересекли усыпанную песком площадь и вышли в тенистую аллею, которая вскоре вывела их на поле. Вслед за племянницей и Полом Кристина взобралась на вершину холма и оглядела окрестности. Скоростная трасса делила долину на две части, но поля казались запущенными. Должно быть, крестьяне давно прекратили их обрабатывать. Вдали в серебристо‑голубой дымке угадывались очертания фабричных труб и многоэтажных зданий. Путники спрятались от жары в тень пинии.

– Я хотела, чтобы вы увидели это, – сказала Инь‑Инь. – Здесь я любила играть маленькой девочкой. Тогда в деревне было много детей, даже школа работала. И каждый день после уроков мы забирались на эту горку, гуляли в поле, лесу, доходили до болотца. На том краю долины был пруд, где водилась рыба. Там я училась плавать. А потом построили первые фабрики, автобан. Молодежь подалась в города – Иу, Шанхай, Сямынь, Шэньчжэнь. Вы видели, кто остался. Через пару лет деревню уничтожат. Это решено.

– Что, совсем уничтожат? – удивилась Кристина.

– Да. Старики, кто останется жив к тому времени, получат квартиры на окраине Иу. Три недели назад я вот так же стояла здесь с моим братом. Он сказал, что так будет лучше. Здесь не о чем жалеть, кроме наших детских воспоминаний. Люди живут в лачугах без кондиционеров. Летом мучаются от жары, зимой страдают от влажности и холода. В городе у них будет, по крайней мере, более‑менее сносное жилье. Не говоря о больницах и магазинах под боком. Китай стремительно развивается, говорил брат. Уничтожение этой деревни станет лучшим тому примером. Возможно, он прав.

– А как зовут твоего брата?

– У Сяо Ху. Но мы называем его просто Сяо Ху – Маленький Тигр, хотя он на четыре года старше меня. Он родился в год Тигра.

– И вы с ним ладите? – поинтересовался Пол.

– Вполне. Хотя мы и очень разные. Иногда люди не верят, что мы брат и сестра.

– В каком смысле «разные»? – не понял Пол.

– Он всегда был лучшим учеником, очень прилежным и честолюбивым. Однажды выстроил на реке дамбу, пока я играла и любовалась рыбками. Я по возможности избегаю споров, он же с наслаждением бросается в любую перепалку. В отличие от него, меня совершенно не интересует политика. Сколько себя помню, всегда хотела заниматься музыкой. А брат уже член коммунистической партии. Можно сказать, оба мы добились чего хотели. Только он преуспел в партии гораздо больше, чем я по части музыки. Брат постоянно упрекает меня, что я недостаточно честолюбива. Но я очень уважаю Сяо Ху, потому что он хороший брат и порядочный человек.

– И почему сегодня он не с нами?

Инь‑Инь опустила глаза и поковыряла песок носком туфли:

– Они с отцом не так хорошо ладят.

– Почему? – спросила Кристина.

– Сама не знаю, – вздохнула Инь‑Инь. – Раньше все было по‑другому. Я даже ревновала отца к нему. Еще бы, ведь он первенец! И сын. Папа всегда уделял Сяо Ху много времени, даже делал с ним домашние задания. Со мной ни разу… Сяо Ху должен был стать первым учеником в классе и стал им. Папа всегда им гордился. «Мой Маленький Тигр станет большим человеком», – говорил он.

– И когда все изменилось?

– В прошлом году, буквально в одну ночь. Отец и брат сильно поспорили, так что несколько месяцев после этого не разговаривали друг с другом. После этого Сяо Ху перестал ездить к родителям. Мама тогда очень расстроилась. Она попыталась вмешаться, и отец и сыном снова стали разговаривать. Да только не так, как раньше. Брат все еще избегает отца. У меня даже такое чувство, что он его боится.