Дела адвоката Монзикова - Зяма Исламбеков Страница 19

– Так, хорошо, достаточно. Переходите, пожалуйста, ко второму вопросу Вашего билета. – Двинов смутно понимал, что где-то он уже это слышал, а может быть и читал. И если бы ему сказали, что это было содержание, причем дословное, статьи 250 Уголовно-процессуального кодекса, то, скорее всего, Анатолий Иванович с этим бы даже согласился, но только после своих добавлений и уточнений. Вероятность того, что у доцента Двинова возник бы вопрос о связи статьи с первым вопросом билета равнялась нулю.

– Вопрос второй. Основное содержание принципа презумпции невиновности. Вина. Пределы и…

– Не надо читать вопрос. Я и вы – грамотные люди. Мы оба знаем, что написано в билете. Начинайте ответ, и по существу! Не надо тянуть время. Ясно? – Двинов поглаживал свою бороду и внимательно рассматривал обои, которыми недавно оклеили половину аудиторий за свой счет слушатели Высшей школы милиции.

– Общественный защитник вправе представлять доказательства, принимать участие в исследовании доказательств, заявлять перед судом ходатайства и отводы, участвовать в судебных прениях, излагая суду мнение о… – Монзиков продолжал читать статью 250 УПК.

– Достаточно. Переходите к третьему вопросу. – Двинов начинал нервничать, т. к. слушатель слишком уверенно и слишком хорошо излагал суть каждого вопроса. Было очевидно, что что-то здесь не так! Но что? На этот вопрос не мог ответить даже сам Двинов.

Монзикову ничего не оставалось, как начать чтение статьи 250 УПК опять с начала. На этот раз Двинов слушал Монзикова с особым вниманием. Он ясно понимал, что тот говорит абсолютно правильно. Более того, некоторые вещи Двинов слышал впервые и ему, поэтому, было очень интересно. Когда статья была прочитана, то Монзиков произнес решающую для него фразу: «Ну, вот, значит, это, можно сказать, если коротко, все».

– Ну, что же, неплохо, неплохо. Очень даже неплохо! А Вы знаете, что я очень редко ставлю на экзаменах пятерки, а?

Монзиков не сразу ответил. Вначале он надул щеки, потом почесал в затылке и только затем с философским видом изрек – Да, уж…

– Я не буду Вам задавать дополнительных вопросов, ладно?

– Почему, товарищ полковник? – изумился Монзиков.

– А Вы что, действительно хотите? – и Двинов покровительственно посмотрел на Монзикова.

– Если честно…? Если честно, то – да! – несколько кокетливо выдавил из себя Монзиков и сразу же стал красным как рак.

– Ну не сердитесь, не сердитесь! Не надо кукситься! Ну!? Я Вам лучше пятерочку нарисую в зачеточке, хорошо? – и Двинов взял свою перьевую ручку и аккуратно, почти печатными буквами сделал столь желанную для каждого слушателя запись.

Монзиков даже не знал, как на это реагировать. Ведь надо было что-то говорить, что-то делать. Но что? Чисто машинально, не отдавая отчета своим действиям, Монзиков быстро, с этаким вот гусарством, раза три или четыре расстегнул и застегнул молнию на ширинке милицейских брюк.

– Надо же, как интересно! – Двинов внимательно всматривался в брюки Монзикова, прекратив даже поиски его фамилии в экзаменационной ведомости, чтобы продублировать пятерку.

– Да, вот!

– Да, да, да, конечно! И ведь это, наверное, очень и очень? – Двинов даже немного вспотел.

– Конечно. А ты как думал, а? Понимаешь мою мысль, а? Догнал? – и Монзиков с гордостью оглянулся на слушателей, сидевших с раскрытыми ртами и наблюдавших за диалогом полковника с капитаном-слушателем, заработавшим впервые в жизни свою пятерку.

– Огромное Вам спасибо, Александр Васильевич! Как только приду домой, так сразу же дам жене брюки и попрошу ее вшить в них молнию. Ведь вот какая удобная штука! Надо же?! – и Двинов, для большей надежности, сделал небольшую пометку у себя в еженедельнике. – Александр Васильевич! А можно я Вам позвоню? Ну, скажем, через пару дней, например? Я расскажу Вам как у меня получилось, а? – Двинов с надеждой смотрел на Монзикова.

– Ладно. Только, это, ну… Когда будете звонить, то, это…

– Конечно, конечно! Вы не беспокойтесь, все будет хорошо! – и Двинов, сердечно пожав Монзикову руку, проводил его до самой двери.

Монзиков не верил своему счастью. Впервые в своей жизни, впервые для слушателей – заочников Монзиков получил пятерку у самого полковника Двинова! Это было чудо.

Тем временем Фролов, который брал билет после Монзикова, сел на место Александра Васильевича, чтобы начать свой ответ.

– Так, слушаю Вас, – сказал Двинов и, найдя его фамилию в ведомости, поставил «монзиковскую» пятерку. – Начинайте, пожалуйста.

– Билет № 6. Вопрос первый. Что…

– Давайте сразу ответ! Не надо тянуть время. Вас много, а я – один! Слышали, как Ваш коллега отвечал? Вот также, пожалуйста.

Фролов понял слова Анатолия Ивановича дословно и взяв оставшийся после Монзикова «двиновский» листок, начал неторопливо его читать.

– Достаточно. Переходите ко второму вопросу, пожалуйста. И давайте сразу, по существу! – Двинов с некоторым мучением пытался вспомнить, а что же он забыл сделать, что забыл написать в ведомости?

– Ответ по билету закончен. – Фролов, пока преподаватель раз десять, не меньше, прочел все шесть экзаменационных ведомостей, дважды с самого начала прочел статью 250 УПК.

– Дополнительных вопросов Вам тоже не будет. Ставлю пять. Молодец! Давайте следующего, – и Двинов машинально вписал пятерку в зачетку.

Следующие трое полностью повторили монзиковскофроловский прием ответа и все получили по пятерке. Дело шло неплохо. Группа блестяще была готова к экзамену и уверенно отвечала по билетам.

Неожиданно вошел дежурный и сообщил Двинову, что его просят подойти к телефону в кабинете начальника цикла. Экзамен пришлось прервать. Был объявлен 5-минутный перерыв.

Через 45 минут после разговора с женой Двинов продолжил экзамен. За оставшиеся 4 часа он с удивительной легкостью принял еще троих человек, поставив каждому по трояку. Как и остальные преподаватели в системе учебных заведений МВД двойки, как правило, никогда не ставились.

Однажды, молодого преподавателя Двинова вызвал служивший тогда полковник Бровский Владимир Васильевич – заместитель начальника высшей школы МВД по учебной работе и отчитал его как мальчика за то, что тот поставил три (!) двойки на своем экзамене.

– Ты что, не соображаешь, что творишь, а? Ты понимаешь, что наделал? – Бровский зло сверлил водяными глазками стоявшего в струнку Двинова.

– Так, товарищ полковник, ведь…

– Молчать!!! Ты что же не знаешь, что любой милиционер – уже на три бала юрист? А? – Бровский метался из угла в угол своего «деревянного» кабинета. ^[15]