Сезон охоты на коллекционеров - Фридрих Незнанский Страница 19

— Вот так торчишь в городских джунглях и совсем забываешь, что есть у нас в Москве замечательные места для культурного отдыха. Совсем не обязательно переться на дачу в переполненных электричках или стоять в пробках, если надумал добираться своим ходом. И все эти мучения ради того, чтобы подышать свежим воздухом. Смотри — двадцать минут на метро — и зона отдыха. Надо сюда свою семью как-то вытащить. А то моя на дачу выезжает, как в трудовую колонию. Только ее согнутую спину и вижу.

— А ведь у вас там пруд рядом, — вспомнил Турецкий. — Если есть где поплескаться, ради этого можно и потерпеть переполненную электричку.

— Так в том-то и дело, что на пруд мы ни ногой. Мы очень любим копаться в земле. Так, чтобы к вечеру разогнуться нельзя было. Ну и потом полный набор хворей и недовольства — голова болит, спина болит, ноги-руки ломит, там комары покусают, там оводы, мошка всякая сволочная…

— A-а, теперь понятно, почему ты на дачу почти не ездишь.

— Признаюсь тебе, Саша, я эти дачные трудовые подвиги не понимаю. Жена вырастит полведра морковки за все лето — радости, как у орденоносца. Я ей говорю, что в магазине эти полведра за пятьдесят рублей купишь. И покрасивее, есть на что посмотреть, одна к одной. А у нее морковка кривенькая, какая-то дегенеративная, зато своя, без нитратов. Отцовской мочой поливает, называется — естественные удобрения. Он специально ведерко для этого завел, такое детское, пластмассовое. Водой разводят, советуются на пару в какой пропорции… Чтобы не сжечь морковку. Представляешь, какая жгучая моча у тестя? Урожай может спалить!

— Да он у тебя вроде ничего мужик. Что ж моча у него такая ядреная? — рассмеялся Турецкий, озираясь и соображая, в какую сторону им теперь идти.

— Ничего мужик, согласен. Только всех строит, как настоящий надсмотрщик на плантациях. И теща, как каторжная, спины не разгибает, и сам без отдыха с утра пораньше. А уж если я туда появлюсь, — вообще готовы запрячь, как рабочую лошадку. Если на пруд пойду — враг всей семьи номер один. А у нас там сосед — клевый мужик, бывший полярник. Такой заводной, ему эти все огородные дела по барабану. Трава по пояс, а он целыми днями на пруду. Плавает туда-сюда, туда-сюда, как быстроходный катер. Не успеваешь следить за ним. Веришь, после него след на воде, как после моторки. Свободный человек… Жена от него сбежала еще в первую его экспедицию, — вздохнул завистливо Володя. — Вот я с ним и смываюсь. Как мои в огороды свои головы опускают, я через заднюю калиточку по тропинке шнырь — и на воле.

— И никто за тобой не приходит?

— Неохота им времени тратить на мои поиски. Правда, вечером достается по полной программе. От всех троих.

Турецкий уже определился с направлением и перебил увлеченный рассказ Володи.

— Не там вышли. Нужно на ту сторону. Помню, там площадь еще. Я здесь уже лет десять не бывал.

— Да и я давно не ездил. Нет, все-таки возьму свою жену, покажу как люди отдыхают. Не только в труде счастье.

Володя показал рукой в сторону аллеи, где прогуливались и парочками, и целыми семьями, и старички со старушками дружно наслаждались чистым воздухом.

Вышли на площадь и Турецкий уверенно повел за собой Володю. Пришлось пройти сквозь рынок, протискиваясь через толпу.

— Вот эта улица, вот этот дом, — вспомнил слова песни Володя и указал на нужный номер дома.

Хозяин дверь открыл не сразу. Сначала посмотрел в глазок, потом велел назваться.

— Частные детективы Турецкий и Демидов, — представился Володя за друга и за себя.

— А лицензия у вас есть? — вдруг сварливым голосом поинтересовался хозяин.

Сыскари переглянулись.

— Во какой народ грамотный пошел, — удивился Володя.

— Есть, можем показать, — успокоил он хозяина и вытащил из папочки лицензию. — Что, через глазок будете смотреть или все-таки дверь откроете?

Дверь открыл настороженный мужчина лет пятидесяти. Серые глаза смотрели из-под нахмуренных пушистых бровей недоверчиво, но Турецкий сразу понял — на самом деле этот бородатый, с прической «под горшок», человек простодушный и незлобивый. Но по какой-то причине хочет казаться суровым и неприступным.

— Ну-ка, вашу лицензию, — протянул тот руку. — А теперь паспорта.

— А еще вы забыли спросить анкеты, фотографии, медицинские справки о состоянии здоровья и документы о наличии юридического образования.

— Что? — еще больше нахмурился хозяин квартиры.

— Ну я перечисляю, что требуют в органах внутренних дел для получения лицензии. Так вот — она у вас в руках. Вы случайно не в органах работаете? — широко улыбнулся Турецкий, демонстрируя открытость и честность намерений.

— Заходите, — наконец пригласил их хозяин.

— Теперь вы знаете, кто мы. Давайте знакомиться, — протянул руку Турецкий.

— Лобанов Лев Николаевич, — хмуро представился хозяин.

— И вы так каждого встречаете?

— А я теперь не знаю, стоит ли вообще кого-нибудь впускать в свой дом, — с досадой ответил Лев Николаевич.

— А что так? Кто вас обидел в нашем славном гостеприимном городе?

— Это я вам потом скажу. Если захочу. А вы зачем изволили прийти? Проходите в комнату, не стоять же на пороге.

Зашли в комнату, в которой пахло свежим ремонтом. Довольно скромная мебель, но диван новый. Холостяцкое жилье — никаких картин на стене, ни фотографий, полное отсутствие уюта.

— Вы здесь один проживаете?

— Да, пока один. И слава богу.

— Ну, давайте обменяемся информацией, что вас беспокоит, что нас. Вот нас беспокоит то, что прежний хозяин продал вам эту квартиру и не предупредил, что в ней прописана его бабушка.

— Меня это тоже очень беспокоит, — хмуро бросил хозяин. — Потому что я собственными глазами видел выписку из домовой книги, что он здесь был прописан один. На тот момент, когда продавал квартиру. А бабулю выписали, потому что она померла. А потом вдруг, когда я уже и ремонт сделал, и диван купил, заявляется старушенция и бьется под моей дверью в истерике. Дверь свою не узнала, ключ к замку не подходит, крик подняла, всех соседей переполошила. А те вышли и сами чуть в обморок не попадали. Они эту бабулю уже и схоронили. Мысленно. Этот скотина Афанасьев им наплел, что бабушка уже в мире ином. Даже поминки устроил. Уговорил меня тогда впустить народ к себе, дескать, ему пока негде отдать ей последний долг… Представляете? А тут явление с того света: бабуля, вполне еще ничего старушка, по виду даже не больная… Я прямо обалдел. У меня документы на руках, все в порядке. А оказывается, у квартиры есть хозяйка! И меня в любой момент, если она затеет суд, отсюда выпрут. А деньги? А жить где? Я в Казахстане дом, между прочим, продал, чтобы эту убогую двушку купить. А если меня выгонят, куда подаваться? На улицу?

— Давайте разбираться, — попытался успокоить его Турецкий, но Лев Николаевич решил все свои обиды выложить до конца.