На что способны женщины - Джеймс Хедли Чейз Страница 19

Семья после этого распалась. Веда нашла работу в придорожном ресторанчике, мыла посуду и подавала еду голодным дальнобойщикам. Эта суета не кончалась ни днем ни ночью.

Она с ума сходила по кино, и все ее мысли сводились к тому, как попасть в Голливуд. Она не сомневалась, что сможет и там найти себе работу, а потом кто-нибудь из великих обязательно заметит ее, и она станет звездой. Она поделилась своими мечтами с одним из водителей. Тот сказал, что она, конечно, не останется там незамеченной. Девушка с ее глазами, говорил он, и с ее фигурой создана для киноплощадки, и предложил ей рискнуть и отправиться в путь.

Поначалу она не верила ему, но он уверял ее, что не шутит. Конечно, говорил он, жадно глядя на нее наглыми глазами, к уговору прилагается небольшая формальность. Она не ожидала, что он заплатит ей за это, и не имела ничего против того, чтобы подзаработать немного, а теперь ей представился шанс. От одного его животного взгляда ее бросало в дрожь.

«Как насчет этого, крошка? – добивался он. – Как насчет этого?»

Она спинным мозгом чувствовала, что стоит ей добраться до Голливуда, и она станет звездой. Ей уже не нужно будет мыть посуду, вдыхать запах отвратительной стряпни, стирать или торчать на улице в мороз и темень, зазывая проезжих; ей не придется заниматься всем этим, если она попадет в Голливуд. Ей не придется пахать за пять лишних долларов в неделю, если она попадет туда. И она сказала, что вечером будет ждать его в сарае. Конечно, он кинул ее, но спустя год она все-таки попала в Голливуд. Путешествие заняло у нее три недели. До места назначения она добралась автостопом, платя за проезд тем же, что и сотни других дур, отправлявшихся когда-либо по подобному маршруту.

Она стала официанткой в кафе напротив одной из больших студий. Через некоторое время, покрутившись среди различных студийных работников, она встретила одного из не особо знаменитых режиссеров. Он устраивал кинопробы в какой-то свой фильм и был так любезен, что сообщил ей, что, несмотря на фигуру и все остальное, она нефотогенична. Он продемонстрировал ей ее пробы, и ей хватило ума понять, что он прав.

Режиссер практически гарантировал ей работу на экране, и на него было действительно больно смотреть, когда выяснились результаты проб. Он сказал, что все равно хочет как-нибудь пристроить ее, и представил ее Гормэну.

Гормэн, как он рассказывал, содержал команду стриптизерш, пользовавшуюся большой популярностью в Стагсе, Реньоне и на любой другой мужской вечеринке. Работа обходилась в пятьдесят – сто баксов за ночь, и все, что нужно делать, – это сидеть в ванне шампанского или в стеклянном аквариуме, или танцевать на столе, или еще что-нибудь вроде этого. Она может считать, что ей не повезло, если она не получит одного-двух приглашений в неделю.

Гормэн записал ее к себе, и она проработала на него около года. Она быстро привыкла к такой работе и пользовалась определенной популярностью и спросом. Она много зарабатывала, тратила еще больше, и денег у нее никогда не оставалось. И тогда Гормэн явился к ней со своим предложением.

Все время, пока она рассказывала, она смотрела на стену. Казалось, она рассказывала это самой себе. Когда она дошла до Гормэна с его предложением, она поднялась за сигаретой. Запалив ее, она продолжила:

– Он сказал мне, что устроил мне выступление у Линдсея Бретта в Сан-Луис-Бич. В этом не было ничего необычного. Я и раньше выезжала к людям на дом и за пределы города. И тогда он сказал, что я могу заработать приличную сумму, если узнаю, какая комбинация стоит на сейфе, есть ли сигнализации, как насчет охраны и все прочее. Сначала я подумала, он шутит со мной. Ничего похожего не было раньше. Но он не шутил. Он сказал, что за эту информацию он заплатит мне тысячу долларов. Я ответила, что подумаю над этим.

Она обошла всю комнату, снова спрятав руки в карманы и держа сигарету одними губами. От такой фигуры люди с ума сходят.

– Я сказала ему, что сделаю это, – сказала она, остановившись, чтобы взглянуть на меня, и снова принялась ходить. – Это было несложно. Бретт открыл сейф, чтобы продемонстрировать своим друзьям бриллиант, который он недавно купил. Комбинацию он прочитал с карточки, которую достал из своего бумажника. Было нетрудно достать бумажник и списать код без его ведома. По ходу вечера он порядком нажрался, как, впрочем, и все остальные. Я сама задала ему вопрос по поводу сигнализаций, и он объяснил мне, как они работают. Он был так горд ими, и ему доставили массу удовольствия звон сирен на весь дом и запыхавшиеся охранники. Я даже сняла восковый слепок с ключа задней двери. В общем, я неплохо поработала там: все они были пьяны, как ирландцы в День святого Патрика.

– Так ты не ходишь во сне?

Она засмеялась. Весьма пустой звук без юмора.

– Это одно из немногого, чем я не занимаюсь.

– И что же было дальше?

– Я сказала Гормэну, что знаю код и как работают сигнализации и что есть даже слепок с ключа. Он был очень мил до тех пор, пока я не поинтересовалась у него, к чему все это. – Она поджала губы и нахмурилась, словно восстанавливала в памяти всю сцену. – Он переменил свое настроение, когда я объявила ему, что он должен принять меня в долю, иначе он ничего не получит от меня.

Теперь я слушал уже внимательнее.

– Он согласился?

– Да. – Она стряхнула на ковер пепел. – Это, конечно, было не так просто, но в итоге он согласился.

– И что он сказал тебе?

Положив локти на стол, она показала мне свою грудь.

– Он сказал мне, зачем ему пудреница и что он хочет с ней сделать, когда получит ее. Он сказал мне, сколько она стоит на самом деле и как он собирается получить эти деньги. За мою информацию он согласился предоставить мне третью часть от всей выручки.

– Зачем ему пудреница? – невзначай поинтересовался я: слишком невзначай.

– Что ты сделал с ней? – так же невзначай поинтересовалась она.

Здесь, по идее, на сцене появлялся я.

– Да, это ты уже говорила. Тебе не нужно беспокоиться о ней. О ней позаботились. Закончи же свой рассказ. Зачем она ему?

– Почему ты думаешь, что я сдам Гормэна? – парировала она и окатила меня настороженным, холодным взглядом.

– Ты же не захотела, чтобы он пытал меня, – сказал я. – Помнишь?

Она снова засмеялась – засмеялась надо мной.

– Еще мнения?

– Ты боялась, что Гормэн ни копейки не даст тебе. Ты знала, что на Паркера рассчитывать не стоит, и тебя не слишком прельщала перспектива оказаться в итоге в пруду с лилиями со свернутой шеей.

Ее бездонные глаза неожиданно забегали.

– Продолжай.

– Ты также подумала, что треть – это не так здорово, как половина, и, когда на горизонте появился я, ты решила, что с этим парнем можно вести серьезные дела. А когда я возвратился с повествованиями о том, что пудреница превратилась в прах, ты уже не сомневалась во мне.