Агентство "Золотая пуля"-3. Дело о вдове нефтяного магната - Андрей Константинов Страница 19

— Это ужасно, — произнес Станислав Петрович, и лицо его потускнело. — Конечно, не следовало устраивать презентацию в оранжерее, но Бамбук надеялся с ее помощью привлечь журналистов и инвесторов. Заповедник очень многим обязан этому человеку. Именно благодаря Эрасту Леонидовичу «Пальмира» смогла получить гранты и выбраться из экономической ямы. Ведь и Фонд этот Бамбук создавал для того, чтобы помочь нам. Потому что совсем обнищал заповедник, вот уже и рамы вываливаются прямо на людей. И это, заметьте, не первый случай: несколько дней назад рама уже падала, правда, тогда пострадала только мраморная статуя. Бедная девушка… Мы, разумеется, возьмем на себя все расходы, связанные с ее похоронами, но поверьте — и я уже говорил это, давая объяснения милиции, — в том, что случилось, бессмысленно искать виновных. Это рок, фатум.

Я верила Станиславу Петровичу. Этот обаятельный интеллигентный ученый был мне симпатичен, несмотря на свое пристрастие к орхидеям и парфюму, от запаха которого меня мутило.

В отличие от элегантного Вересова председатель Фонда в поддержку биологической науки Эраст Бамбук был коренастым и плотным, с явно наметившимся брюшком и примечательной прической: волосы, подстриженные спереди «под ежик», оставались длинными на затылке. Экстравагантная стрижка удивительным образом шла ему. Вообще во всем его облике чувствовалась некая притягательность. Обычно мужья ревнуют таких к своим женам. Кабинет Эраста Леонидовича был увешан всевозможными дипломами, благодарственными письмами и фотографиями. Очевидно, Вересов успел предупредить его о моем визите, потому что Бамбук заранее приготовил папку с учредительными документами Фонда.

— Прошу вас, — сказал он, подавая ее мне. — Вы журналисты — люди дотошные и привыкли во всем сомневаться.

Я листала папку, заранее зная, что найду в этих аккуратно подшитых бумагах лишь свидетельство того, что руководимый Бамбуком Фонд может отчитаться в каждой копейке, поступившей на его счет.

— И все-таки проводить в оранжерее презентацию было нельзя, — сказала я, возвращая ему документы.

— Видите ли, — начал Бамбук, — мне казалось, что необычность обстановки позволит приглашенным журналистам увидеть проблемы нашего заповедника иными глазами. Наверное, меня подвела некоторая склонность к зрелищности. Мои родители были провинциальными актерами, и детство прошло рядом с театральными подмостками. Своим именем я обязан матушке, которая обожала Гарина. Вы помните короля в «Золушке»? Как он просил доброго волшебника сделать что-нибудь этакое, приятное всем присутствующим…

— Ваша любовь к необычному стоила человеческой жизни.

— Я глубоко сожалею о случившемся, — развел руки Эраст Леонидович, — но если вы пришли затем, чтобы обвинить кого-то из организаторов презентации в смерти журналистки, то это полная чушь. Сегодня в Интернете уже появился пасквиль, который порочит Фонд и называет гибель журналистки убийством. Харитонова приходила ко мне брать интервью, и, насколько я успел заметить, проблемы биологии ей глубоко безразличны. Ее статья «Бизнес на соцветиях» содержала массу нелепостей, и мы пригласили на презентацию Ольгу Харитонову специально для того, чтобы она поняла это и увидела, как увлекателен может быть мир растений.

Слова Бамбука падали на почву, взрыхленную моими собственными мыслями. Оставалось убедить Глеба, но это было самое трудное.

— А что за парень убирал вчера оранжерею? — спросила я, разглядывая фотографии на стене. — Мне он показался немного странным.

— Это Сергей Логинов, он учится в Лесотехнической академии и подрабатывает у нас. Немного странный, но исполнительный и влюбленный в заповедник юноша.

Неожиданно мое внимание привлекла фотография, на которой я увидела ту самую оранжерею, где проходила презентация. Те же дорожки, орхидеи, пальмы, только стеклянные рамы все в целости, и в центре стоит мраморная скульптура девушки с венком на голове.

— Скажите, — обратилась я к Бамбуку, — эта та самая статуя, на которую тоже упала рама?

— Да, «Хлоя» была ее первой жертвой, — с пафосом сказал Эраст Леонидович.

— Хлоя? — по вполне понятной причине вздрогнула я.

— Это мраморная копия знаменитой греческой пастушки. Помните Лонга?…

Дальнейшие слова Бамбука словно тонули в моем сознании. Я не воспринимала их, и лишь резкий телефонный звонок вывел меня из этого полубредового состояния. Бамбук снял трубку, выслушал невидимого собеседника, потом извинился и сказал, что срочно должен уйти.

— Вы удовлетворены? — спросил он на прощание.

— Вполне, — сказала я, чувствуя, как мои уши снова наполняются противным звоном.

На улице мне стало лучше, но я решила не возвращаться в Агентство, тем более что сегодня была пятница. Но не успела я сесть в электричку, как в сумке запищал мобильник, и Глеб поинтересовался моими успехами. Чтобы не расстраивать его сразу, я солгала, что жду аудиенции у кабинета Бамбука.

— Хорошо, — сказал Спозаранник, — сегодня можешь не возвращаться, но постарайся выжать из него как можно больше. Сдается мне, что этот Бамбук — форменный негодяй. И вот еще что, позвони в «Зелень лета» и узнай про похороны Харитоновой — тебе надо там быть.

Разговор с Глебом оставил в душе неприятный осадок. Мне было стыдно за свою маленькую ложь, а еще за то, что я поймала себя на мысли: не хочу видеть мертвую Хлою. О том, что мне «надо там быть» я прекрасно знала и без Спозараника, который наверняка имел в виду какую-нибудь чушь вроде той, что убийцы имеют обыкновение приходить на похороны своих жертв.

* * *

Узнав о том, что Ольгу Харитонову будут хоронить в воскресенье, я стала звонить сокурсникам, чьи телефоны сохранились в моей записной книжке. Те, кого мне удалось застать, ужасались страшному известию, но, ссылаясь на неотложные дела, говорили, что не могут прийти на похороны. «Хреновая у нас была группа, — подумала я, — всего-то пять лет прошло, а все уже стали чужими друг другу». Вечером я перечитала Ольгины статьи. Они были написаны хлестко и содержали множество литературных реминисценций и прямых цитат из Библии. С точки зрения стилистики статьи были превосходны, но никаких сенсационных разоблачений в них не было, так — туманные намеки на аферы с участием Бамбука: отмывание бюджетных денег и сомнительный договор с арендаторами ресторана «Орхидея», расположенного на территории заповедника. В этом была вся Хлоя: она никогда не давала себе труда копаться в том, что ей было не очень интересно.

Потом я подумала о том, что совсем не знаю, как Ольга жила все эти годы. За все это время она позвонила мне лишь однажды, сказала, что была замужем, но ей это не понравилось, и вдруг спросила:

«Горностаева, ты помнишь, как зимой мы сидели с тобой в кафе?»

В тот день я сказала ей, что ни одного мужчину в жизни не любила сильнее, чем ее. И это была истинная правда.

* * *

Ольгу отпевали в маленькой церкви на Пороховых. Из присутствующих я знала только Вересова и Бамбука. Они стояли рядом, держа в руках зажженные свечи, и явно чувствовали себя здесь не в своей тарелке. Впрочем, остальные тоже испытывали дискомфорт и робко поглядывали в сторону открытого гроба. Лицо Хлои казалось удивительно спокойным. Мертвые губы застыли в некоем подобии улыбки и словно спрашивали: «Ах, зачем свечи?…» Крещенная в детстве, Ольга называла себя атеисткой и никогда не ходила в церковь. Странно поэтому было видеть иконку в ее восковых пальцах и бумажный венчик на лбу. «Упокой, Господи, душу рабы твоея…» — звучало в храме. Присутствующие неумело крестились. «Вот ты и убежала в радость», — некстати подумала я.