Комната страха - Марина Серова Страница 19

А не фантазерка ли я?

Времени прошло вполне достаточно, чтобы из машины как следует рассмотрели меня, растерянную и жующую губами не хуже Красина. В ней открылась дверь, и вчерашний водитель замахал мне рукой, сжимающей трубку сотового телефона.

Нет, для отвлекающего фактора это чересчур изощренно.

— Скорей! — крикнул он мне: — Тебе звонят!

«Подождут!»

Я, сжав зубы, решительно зашагала через дорогу, почти не обращая внимания на транспорт.

Перед тем как взять сотовик, через его голову заглянула в салон — там никого не было, если только никто не лежал на полу между сиденьями.

«Нет, Татьяна, это не паранойя!» — успокоила я себя.

— Татьяна Иванова? — услышала в трубке легко узнаваемый голос Нестора. — Алло!

— Да, это я! — отозвалась жизнерадостно.

— Вы не раздумали пообщаться с нами сегодня?

— Еще нет, — оскалилась я в решеточку микрофона.

— Приезжайте в Стрелецкий собор. Мы будем стоять здесь обедню. Присоединяйтесь, дело богоугодное.

— Как любезно, что вы прислали за мной машину!

Не было предела яду, звучавшему в моем голосе.

— Не стоит благодарности. — Нестор был невозмутим: — Я подумал, а вдруг ваша машина по каким-то причинам вам разонравилась или вы решили отдохнуть от нее.

— И вы, конечно, в курсе всех причин?

— Конечно, — озадачил он меня очередной, невозможной, на мой взгляд, откровенностью, — приезжайте, не сомневайтесь, после службы поговорим и о причинах тоже. Нетелефонный это разговор, — добавил Нестор после короткого молчания, и я дала отбой, вернула сотовик водителю.

Он кивком указал на место рядом с собой, но я села сзади, чтоб проще было отвязаться от болтовни.

— Курить можно? — спросила сразу, как только он тронул машину с места.

— Кури, — разрешил водила и закурил сам.

— Куда едем? — спросила чуть позже.

— В церковь.

Напрасно я опасалась его болтливости. Сам он не проронил ни слова, а мне спрашивать было не о чем. Да и задумалась я над причинами столь откровенного признания Нестора в очередном на меня покушении, поискала ему места в моих умозаключениях. Не нашла. Все какая-то дичь выходила. Так что вскоре плюнула и перестала страдать, решив послушать самих авгуров.

«Спокойная рассудительность и трезвый расчет способствуют удаче», — вспомнился частью совет гадальных костей.

Если не спокойствие, то выдержку при встрече с ними я сохранить постараюсь, слово себе даю, а все остальное приложится.

— Прибыли. Выгружаться будешь? — нарушил молчание водитель.

Действительно, церковь. И Волга за ней, неподалеку, блестит волнами на солнце.

— А куда идти? — спросила я, ничего не понимая.

— В собор. Там все. А можешь здесь их подождать. Как хочешь.

«Пойду, — решила я, — посмотрю, что эта полусатанинская хевра в православном храме делает».

— А ты пойдешь?

— Нет, здесь останусь. Я не любитель.

— И я не профессионал, — высказала я свое отношение, покидая его молчаливое общество.

В храме шла служба. Стройно пел хор, скороговоркой бубнил священник, горели свечи, поблескивали оклады икон, крестился и бил поклон люд.

Авгуров я нашла не сразу. Оттого что высматривала их где-нибудь сбоку или сзади, в сторонке. А Илона стояла в первых рядах молящихся, одетая, как монашенка, во все черное и глухое. Крестилась широко, истово и отмахивала поясные поклоны. По бокам от нее и чуть сзади, как слуги при госпоже, расположились Нестор и Петя. Оба поглядывали изредка друг на друга и по сторонам, будто охраняли от постороннего беспокойства молитвенный порыв гадалки.

Интересно, здесь-то хоть они не лгут, действительно молятся, не демонстрируют набожность своим, вполне возможно, присутствующим где-нибудь неподалеку, клиентам? Ладно, пусть молятся, беспокоить их сейчас не следует.

Я двинулась к выходу, осторожно лавируя между людьми.

— Союз нерушимый республик свободных!.. — довольно точно выводил мотив надтреснутым голосом старенький юродивый на паперти и, мелко переступая с ноги на ногу, тянул к выходящим из храма красные руки, далеко торчащие из коротких рукавов грязного зимнего пальто. Нищие, рядком расположившиеся по обеим сторонам церковных ворот, посматривали на него с улыбкой. Выходящие из собора пытались ему подавать, но он ничего не брал. Не соображал, должно быть. Мое внимание особо привлекли горящие жарким пламенем глаза на изрытом морщинами лице и длинная, заросшая редкими седыми волосами шея, с шевелящимся на ней острым кадыком.

— Вот полоумный! — усмехнулся водитель, в ожидании хозяев тоже вылезший из машины и стоявший сейчас рядом со мной.

Я посмотрела на него с неприязнью.

«Все мы слегка ненормальны, каждый по-своему», — подумала, слушая чудные уже для нашего времени слова старого гимна.

— А вот и наши. Подождали же мы их!

От церковных ворот поперек небольшой площади к нам медленно шла Илона в своем черно-монашеском одеянии, сопровождаемая присными.

— Отмолилась, святоша!

Водитель, сплюнув, полез на место, а мне захотелось спросить о причинах такой его неприязни к гадалке.

Она, подойдя, не поздоровалась со мной, лишь слегка улыбнулась, повернулась и перекрестилась, подняв глаза к крестам на куполах. Нестор с Петром этим пренебрегли, лишь переглянулись с лукавыми выражениями лиц.

Нестор быстро и умело посерьезнел, а молодой не сумел так — сжимал губы, давил улыбку, отворачиваясь в сторону. Их наглое торжество было понятно мне. «Что я тебе говорил?» — вот чем они обменялись без слов при виде меня. И не сочли нужным проделать это скрытно.

«Ну, скоты! — подумала я. — Слишком дешево, чтобы вывести меня из равновесия».

— Вы поразили меня своим многотерпением, Татьяна! — протянул Нестор руки, будто собираясь заключить меня в отеческие объятия.

Я не отстранилась и не подвинулась, стояла соляным столбом и молчала, пока их рожи не вытянулись до нормальных размеров.

«Если б не нужда разбираться, кто есть кто в вашей банде, я познакомила бы вас со своим нетерпением», — успела подумать, пока они приводили себя в нормальный вид.

Илона тоже посмотрела на них неодобрительно.

— Место святое, не будем осквернять его нашими дрязгами, — строго и постно произнесла она.

— Да, поехали отсюда, — подхватил Петр. — Ментов здесь не меньше святости. Вы только гляньте.

Ну, наконец-то и мои губы разлепились. Преодолела я оскомину, связавшую их, как по волшебному наговору, при одном виде этой троицы.