Пять рассерженных мужей - Людмила Милевская Страница 19

«Если он любит меня, а живёт с Юлькой, значит и в самом делеему деваться некуда, — подумала я. — Но дело здесь не в квартире. У Женькисвоя, очень приличная квартира есть, значит речь идёт о другом.»

Пока Маруся делилась своим счастьем, меня сверлила однатолько мысль: «Почему ему деваться некуда? Почему ему некуда деваться?»

Эти вопросы такой ответ за собой вели, что волосы дыбомподнимались.

В конце концов я просто в ужас пришла! Боже! Надо срочнобежать к Розе! Уж кто-кто, а Роза-то в курсе, ведь она у нас гинеколог.

Охваченная самыми дурными предчувствиями, я покинуласчастливую Марусю и понеслась к Розе.

Конечно к Розе, куда ещё мне было бежать? За годы жизни сЖенькой, я, как ни старалась, на свет потомства не произвела, что будет, если вэтом преуспеет Юлька?

Будет просто кошмар! Женька спит и видит себя отцом. Правданас некоторым образом связывает Санька, которого Евгений очень любит. Он частоездит в деревню, где баба Рая и Санька набираются здоровья, питаются парныммолоком и отдыхают от наших семейных проблем, но, боюсь, так будет не всегда.Санька все же приёмный сын, а тут Юлька собирается…

В этом я была уже почти уверена.

Ужас!

Жуть!

Эт-того я не переживу!

С такими вот мыслями я ворвалась в приёмную к Розе и…

И нос к носу столкнулась с Юлькой!

Словно током прошило меня! «Так и есть! Угадала!» А Роза…

Роза была так нежна с этой бессовестной Юлькой, такзаботливо поддерживала мерзавку под локоток, так ласково увещевала её:

— Юся, ты должна себя беречь, Юся, настало время всерьёз освоём здоровье задуматься.

При этом Роза сделала мне большие глаза, мол как тыневовремя.

У меня отпали последние сомнения.

«Юлька беременна!» — подумала я и фурией ворвалась в кабинетврача, рассчитывая успеть ознакомиться с историей болезни этой мерзавки дотого, как мне помешает Роза.

Как я и ожидала, история болезни ещё лежала на столе. Яжадно впилась глазами в каракули Розы, ругаясь, на чем свет стоит. Господи, какона пишет? Как курица лапой! И почему этим медикам, всем, как одному,обязательно надо писать так, чтобы никто не мог прочитать? Или они настолько неуверены в своих знаниях, что боятся кого-нибудь этим напугать?

Зря боятся. Русского человека трудно чем-либо напугать,русский человек плюёт на все, даже на своё здоровье.

Пропуская имя больной и возраст, а так же адрес её ипрофессию, я быстро отыскала графу «состояние здоровья в настоящее время» илихорадочно попыталась расшифровать то, что накарябала Роза.

«Жалобы на нервозность…»

Ха! Нервозность!

По этому поводу уж наслушалась Юлька чужих жалоб и вот вам,здрасте, теперь имеет, нахалка, свои! Жалуется даже врачам! Дожилась,собственная нервозность её не устраивает! Как же моего бедного Женькуустраивает она?

Однако это были ещё цветочки, в сравнении с тем, что ядальше прочла.

«Жалобы на плохой сон и излишнюю похотливость,..» —прочитала я, и вот тут-то меня окончательно перекрыло.

Сучка, Юлька, мужа моего увела, а теперь ещё и жалуется насвою похотливость?

На это должна жаловаться я!

К сожалению, дальнейшее знакомство с историей болезни несостоялось — в кабинет ворвалась Роза и с необъяснимым возмущением свои бумагиу меня отобрала.

— Как ты смеешь? — закричала она. — Это врачебная тайна!

Такое заявление рассмешило меня.

— Ха! Врачебная тайна! Врачебная тайна, что Юлька нервнаяистеричка и до безобразия похотлива? Ах, бедняжка, как страдает она! — жалобнопропела я тоненьким голоском, закатывая глаза и крестом складывая на грудируки.

Роза растерялась, я же резко переменилась: с вызовомупёрлась кулаками в бока и грозно заявила:

— От похотливости Юльки страдает уже не она одна, а и все тежены, мужей которых эта тварь соблазнила! Дрянь! Прости Господи! — и я сновазакатила глаза.

Передать не могу, как моя добрая Роза была изумлена.

— О какой ты говоришь похотливости? — строго спросила она.

— Об излишней!

— О чьей?

Я психанула:

— Роза, не прикидывайся дурой! О какой похотливости яговорю? О Юлькиной, а какой ещё я могу говорить? Синим по белому в твоихбумагах твоей же рукой написано, что больная жалуется на нервозность и излишнююпохотливость.

С ужасом Роза уткнулась в историю болезни и с облегчениемвздохнула:

— Нет там никакой похотливости.

Ох, как я рассердилась!

— Как нет, когда только что читала, чем Юлька страдает твоя!Нервозностью и похотливостью! Истеричная б…дь — это подтвердит любой!

К ужасу моему Роза рассмеялась и сообщила:

— Здесь написано, что больная жалуется на нервозность,плохой сон и излишнюю потливость. Советую тебе научиться читать.

Страшное разочарование испытала я, рассердилась и закричала:

— Советую тебе научиться писать! И вообще, мне по барабануна что жалуется Юлька, меня интересует только её диагноз!

Роза помрачнела:

— Диагноз тебе доверить не имею права. Это врачебная тайна.

В жуткое состояние я пришла. Мигом. Слезы градом покатились,в горле ком, дыхание перехватило…

— Как ты можешь? — падая в кресло и нервно терзая грудь,прорыдала я. — Юлька так подло со мной поступила, а ты скрываешь, что онабеременна? Значит её ты любишь больше, чем меня? Она, значит, беременная, а янет? Её, значит, ты лучше лечила?

Моя добрая Роза сразу расстроилась и расстрадалась.

— Я обеих вас плохо лечила, — тоже рыдая, призналась она. —Но что могла я поделать: у таких жутких эгоистов не бывает детей. Природу непроведёшь. Таких супер-эгоистов она оберегает.

Я была близка к безумию. И это лучшая моя подруга! Утешила!Нечего сказать!

Не стану обременять читателя той речью, которой обременила яРозу. В конце концов она сдалась и выдала мне диагноз Юльки.

— Гормональное расстройство, боюсь, что ранний климакс…Впрочем, анализы крови покажут, — уныло сообщила она, после чего я пришла ввосторг.

— Роза! Ты душка! — радостно завопила я, вылетая из еёкабинета.