Маленькие подлости - Кармен Посадас Страница 19

Ты, возможно, спросишь, Антонио, зачем я соврал девочке, будто составляю книгу из сплетен, хотя никогда у меня даже в мыслях подобного не было. Отвечу: чтобы не растрепала об истинном содержании – молодежь такая ненадежная… Только вот ведь как обернулось: начал я вешать ей лапшу на уши – и уже не мог остановиться. Сам удивляюсь, это, похоже, профессиональное: приукрашивать, расписывать. Что ни делаешь, всегда получается свадебный торт– тут молотой карамельки подсыпешь, там клубничного желе добавишь… Смотрю я этак на Хлою, которая прямо сгорает от любопытства, и говорю: «Ты молодая, но должна понимать: мир не без греха. Всякий когда-нибудь да позволил себе небольшую подлость, ну, скажем, супружескую измену или другое лредательство, или кражу, или даже половое извращение. Причем если человек нормальный, без порочных наклон ностей, он стыдится того, что совершил, и, конечно, заслуживает прощения… Однако бывает так, что, стараясь скрыть маленькую подлость, человек идет на гораздо худшее, понимаешь? Уверяю тебя, дорогая, это происходит очень часто; мне самому известно несколько случаев». Ты не представляешь, как вытянулось у нее лицо, девочка безоговорочно поверила в то, что мой потертый блокнот заполнен не десертами, а смачными описаниями чужих грехов. Я пообещал рассказать ей когда-нибудь старую скандальную историю, хотя на самом деле сплетня никого уже не интересует и вообще умрет вместе со мной. Ну и пусть подождет, лишь бы не совала нос в мои записи.

Ведь совершенно недопустимо, чтобы со мной в могилу ушел секрет приготовления настоящих шоколадных трюфелей, не правда ли, дорогой Рейг? Итак, принимаешь ли ты предложение? Если да, то в следующем письме я пришлю первую партию рецептов.

Кстати, наверное, тебе будет интересно. Эта девочка, Хлоя, не удовлетворилась пустым обещанием. Она заставила-таки меня рассказать об одной маленькой подлости. В тот момент я как раз думал о тебе, вспоминая, как мы жили в Буэнос-Айресе, вот и пришел на ум некрасивый случай с сеньорой Тельди. Клянусь тебе, Антонио, я разыграл роль Оливейра да Фигейра, знаешь, персонажа из комиксов о Тентене, он специально собирает огромную аудиторию и мелет языком что ни поподя, лишь бы народ не заинтересовался его секретной информацией. Так и я, твой друг Нестор, поведал о сеньоре Тельди (или Сельди, черт ее знает) своему персоналу: Хлое (глазищи—в пол-лица), Карлосу Тарсии (я ему во всем доверяю) и Карелу Плигу, рассыльному (он чех). Я рассказывал довольно долго (заказов кот наплакал, к сожалению) со всем присущим мне реализмом, чем и горжусь, о том… ну… происшествии в 1982 году, когда в дом Тельди заявилась младшая сестра хозяйки с мужем. Я не назвал ни одного имени; ты же знаешь, я скорее скрытен, чем болтлив. Тем не менее я подробно описал, как они приехали из Испании, обрисовал их в общих чертах: она – прекрасная и грустная, почти печальная (так мне тогда показалось), а супруг… По-моему, он принадлежал к той редкой породе мужчин, которые не имеют понятия о том, насколько они красивы.

Я отметил, что сеньора Тельди кокетничала с зятем, мы все видели. Однако ты ведь помнишь, в Аргентине адюльтер был обычным делом. Никто, даже муж, не придал этому особого значения. Никто, кроме обманутой сестры сеньоры Тельди, разумеется. «Ибо именно она, дорогие мои,—сказал я слушателям,—застукала любовников в комнате на верхнем этаже дома, куда обитатели никогда не поднимались, поскольку незачем».

Молодежь слушала меня затаив дыхание. Удивительно, Антонио, супружеская измена вызывает искренний интерес у нынешних молодых, хотя почти все они имеют опыт интимной связи, причем не только традиционной, но и гомосексуальной, может быть, даже с близкими родственниками, кто знает. История чужой любви, от которой веет тайной и нафталином, по-прежнему неотразима. Признаюсь, в тот день меня посетило великое вдохновение, и я с роскошными подробностями описал, как несколько часов спустя мы обнаружили тело сестры сеньоры Тельди, распластанное на плитах внутреннего двора, остановивших беззвучное, абсолютно беззвучное падение бедняжки из окна той самой комнаты, где муж изменил ей. Лицо было изуродовано при ударе о камень, но глаза остались целы, и в них мы увидели боль, причиненную зрелищем, которое она предпочла бы никогда не видеть. «Отношения между родными братьями и сестрами сложные, друзья мои,—подытожил я, – Если вы были единственным ребенком в семье, то не знаете, что многое в вашей жизни пошло бы по-другому, имей вы брата или сестру. Вы бы только и занимались тем, что сводили счеты друг с другом: „Это мое, а ты всегда хотел забрать!.. Нет, это никогда тебе не принадлежало!“ В многодетной семье всегда есть сильный ребенок и слабый. Рано или поздно кто-то начинает брать верх. Как бы то ни было, в данном случае ясно: старшая сестра обречена вечно нести тяжелый груз своей маленькой подлости. Потому что ее глупое, мимолетное, увлечение, какие случаются во множестве, не имело бы ни малейшего значения, если бы младшая сестра не открыла дверь комнаты на верхнем этаже. А смерть обладает способностью превращать самую незначительную ошибку, самый мелкий проступок в серьезное преступление. С тех пор и старшей сестре, и ее зятю суждено всегда помнить глаза, взирающие на них супреком, задранный подол юбки и нескромно обнаженные ноги, такие белые и невинные, которым не следовало подниматься по лестнице, ведущей на верхний этаж дома».

Однако, Антонио, я что-то увлекся, ты и сам прекрасно знаешь об этом случае, и вдобавок он не имеет никакого отношения к тому, что меня сейчас интересует. На тебя мой рассказ не произведет никакого впечатления, а вот мои слушатели были потрясены, уверяю тебя. Карлос молча уставился на меня, Карел Плиг тоже не проронил ни слова, только Хлоя все допытывалась: «А как звали погибшую сестру? А не подозревала ли она, что те двое давно начали дурачить ее, еще до свадьбы? А муж? Неужели ему было по фигу? Впрочем, понятно, у него самого наверняка рыльце в пушку, как у моих дорогих родителей»,

«Перестань сейчас же! – пришлось мне прикрикнуть. – И вообще, хватит трясти чужое белье». Тут Хлоя недовольно скривила рот, что само по себе не страшно, только в отличие от остальных людей у нее на нижней губе и на языке по металлическому кольцу, так что улыбка вызывает тревогу. Говорят, это мода сейчас токая, ужас! Я стал объяснять ей, что все быльем поросло, дескать, заговорил я о том случае, только чтобы убить время. Хлоя ничего не ответила, просто вылупилась на мой блокнот в коленкоровой обложке, словно там несусветное сокровище. Странная она девушка, ей-богу, Антонио. Пиши я и вправду книгу о чужих подлостях, то рано или поздно пришлось бы включить в повествование и Хлою, Не потому, что она уже совершила что-то плохое (слишком молода для этого), но я достаточно пожил и могу предположить, какая судьба ожидает некоторых людей… Однако не хочу растягивать и без того длинное письмо. А то бы я порассказал тебе о Хлое Триас. Вот замечательная иллюстрация к поговорке: «В семье не без урода». Панк, перекати-поле, жених – чех-культурист… Впрочем, нас с тобой не интересуют банальные судьбы, мы на такие насмотрелись, правда, дорогой Рейг? Возвращаюсь к действительно важной теме. Предлагаю то, что, уверен, вызовет у тебя восхищение: мой секрет номер три, шоколадный мусс. Знаешь, я вдруг подумал, люди похожи на разные десерты, тебе не кажется? Звучит странно, но, к примеру, если бы кто-то попросил меня охарактеризовать эту девушку, Хлою, я бы сказал: мусс с мятой и шоколадом. Причем шоколад очень горький, а мята чересчур пряная. Пожалуй, запишу это определение в блокнот, оно мне кажется точным…