Обман Зельба - Бернхард Шлинк Страница 19

Этот мужчина лет сорока пяти, в зеленой лоденовой куртке, с лысиной, густыми усами и симпатичной кривой улыбкой, привел меня в чувство после аварии на автостраде, усадив у ограждения и угостив сигаретой. Я начал благодарить его.

— Не за что, не за что. Слава богу, что мы все отделались легким испугом. Картины, кажется, тоже не пострадали. Может, вместе заглянем в выставочный зал и посмотрим на то, что чуть было не стоило нам жизни, а? Как вы к этому относитесь?

Он оказался фотографом, фоторепортером, и довольно интересно комментировал представленные на выставке фотокартины реалистического направления. Я обнаружил на картинах детали, которые ускользнули от его внимания.

— Чувствуется глаз детектива! — сказал он.

Мы приятно провели время и договорились встретиться как-нибудь еще.

Временами у меня появлялось ощущение затишья перед грозой.

Но я не знал, как мне обезопасить себя на случай, если она и в самом деле разразится. К тому же чувства, как и мысли, иногда бывают обманчивы.

На третий день мне вдруг захотелось позавтракать где-нибудь в городе. С тех пор как на месте кафе «Гмайнер» открылся ресторан, в котором подают фуа-гра в жюрансоновом желе, кусочки морского черта на горчичных ростках и тому подобную чушь, я хожу в кафе «Фиберг» на Зеккенхаймер-штрассе. Официантка там отличается словоохотливостью и сердечностью. Она сразу же взяла меня под свое покровительство, разъяснив повару, как надо готовить для меня яичницу-глазунью — обжарить с двух сторон.

— Еще кофе? — спросила она, принеся перец и мускатный орех.

— И мне тоже, пожалуйста.

Он сел за мой столик напротив меня. Я узнал его по голосу еще до того, как он представился: «Зальгер». Я молча кивнул. Полное лицо, высокий лоб, грузная фигура, аура бюргерской респектабельности. Я вполне мог представить его учителем в сером фланелевом костюме, банкиром в темно-синей тройке в тонкую полоску, пастором или судьей в мантии. Сейчас на нем были кожаный пиджак, фланелевые брюки и пуловер. На вид ему было лет сорок пять. Что означали складки у рта — душевную боль, иронию или гастрит, — я надеялся определить, когда он снимет свои зеркальные очки. Но он не торопился снимать их.

— Господин Зельб, я должен вам кое-что объяснить. Я знал, что вы — хороший сыщик, и должен был бы сообразить, что вы рано или поздно раскроете мою глупую конспирацию. Не сердитесь на меня за эту игру в прятки. Было бы очень, очень жаль, если бы вы расценили все это как недоверие к вашей компетентности и сомнение в вашей глубокой порядочности. Причина совсем не в этом, а в том, что… — Он покачал головой. — Нет, пожалуй, я начну с другого конца…

Нам принесли кофе. Зальгер заказал к нему порцию меда. Наливая кофе, добавляя сливки и мед, размешивая все это и пробуя с видом знатока и ценителя, он молчал.

— Понимаете, я знаю Леонору Зальгер уже много, много лет. При нашей с ней разнице в возрасте речь, конечно же, не о том, что мы вместе выросли. Взрослый брат и маленькая сестра, очень разные по возрасту, но душевно очень близкие, — вы понимаете, что я имею в виду? А тут еще озлобленный на весь свет отец, вечно пьяная мать — все это вело к тому, что Лео инстинктивно тянулась к старшему брату, искала и находила у него поддержку, которую не получала от родителей. Понимаете?

Я молчал. Потом я могу заглянуть в альбом Лео. Если то, что он говорит, — правда, там должны быть его фотографии.

— В сущности, я не обманывал вас, когда обратился к вам, представившись встревоженным отцом. Я действительно испытывал и до сих пор испытываю чувства, которые выразил тогда по телефону. Лео исчезла в начале года, и я опасаюсь, что она могла попасть в какую-нибудь сомнительную компанию и вляпаться в скверную историю. Я боюсь, что ей нужна помощь, хотя она, может, и сама этого пока не осознает. У меня сердце замирает от ужаса при мысли о том, что…

— Ваша помощь?

Зальгер продемонстрировал склонность к драматическим эффектам: откинувшись на спинку стула, он медленно поднял правую руку, снял очки и спокойно посмотрел мне в глаза. Взгляд его говорил мне не больше, чем складки у рта.

— Моя, господин Зельб, моя. Я знаю Лео и, кроме того, немного представляю себе те… — он помедлил секунду, — обстоятельства, в которых она могла оказаться.

— Что за обстоятельства?

— Кое-что вам известно, кое-что вы можете и сами предполагать — этого вполне достаточно. Я пришел сюда не давать, а получать информацию. Где Лео?

— Я так и не понял, что вам от нее нужно, мне по-прежнему неизвестны ваши намерения относительно Леоноры. И причину, по которой вы мне лгали, вы тоже так и не объяснили. Вы до сих пор даже не представились. Господин Зальгер? Нет. Мы оба знаем, что вы не господин Зальгер. Господин Леман? Внук, намеревающийся открыть галерею в крохотной лавчонке, в которой бабушка с трудом размещала свои пуговицы и нитки? И что я должен знать или предполагать о фатальных обстоятельствах, в которых могла оказаться Лео? Мне надоели ваше вранье и ваши уловки. Я не претендую на безграничное доверие моих заказчиков. Я не требую полной откровенности. Но либо вы сейчас наконец говорите мне правду, либо мы идем в Баденскую кассу служащих, и вы получаете там назад свои десять тысяч, после чего мы расстаемся навсегда.

Сначала он зло прищурился. Потом поднял брови, вздохнул, улыбнулся и сказал:

— Ну что вы, господин Зельб… — Он сунул руку в карман, достал визитную карточку и положил ее передо мной на стол. «Хельмут Леман, консультант по капиталовложениям, Бетховенштрассе, 42, 6000 Франкфурт-на-Майне». — Я хотел бы поговорить с Лео. Я хотел бы спросить ее, могу ли я ей чем-нибудь помочь. Что в этом такого непонятного? И что означает этот высокомерный тон? — Его глаза опять сузились, а голос стал тихим и жестким. — Вы без лишних вопросов приняли мой заказ и мои деньги. Много денег. И я даже готов выплатить вам премию, скажем, еще пять тысяч, — за успешное выполнение заказа. Но это всё. Где Лео?

Я знаю наизусть, сколько в «Фиберге» стоит яичница-глазунья и два кофе. Не дожидаясь официантки, я положил деньги на стол, встал и ушел.