Его подлинная страсть - Чингиз Абдуллаев Страница 19

Вы умеете оценивать реальную обстановку без излишнего драматизма. Когда я рассказывал вам о моих предположениях, связанных со смертью принцессы Дианы, вам этот рассказ очень не понравился. Но вы смогли сдержать свои чувства. Очевидно, что вы всегда имеете свое мнение, как в случае, когда вы напомнили, что вы атеист, а я агностик. Причем мнение свое вы умеете обосновать, не позволяя собеседнику брать вверх над вами или подавлять ваши чувства.

Судя по тому, что мы приехали в аэропорт на час раньше времени, имея билеты первого класса, вы не любите ненужного риска и часто добиваетесь успеха благодаря своему аналитическому мышлению и чувству ответственности. Судя по вашей физической форме и статной фигуре, вы до сих пор занимаетесь спортом, хотя вы лет на десять или пятнадцать старше меня. Попросив меня дать ваш психологический портрет, вы решили изучить не мой метод, а мою возможную наблюдательность, обращая внимание, какие стороны вашего характера я выделю в первую очередь. Отсюда вывод – вы расчетливы, конкретны, разбираетесь в людях. Скажу откровенно, что в качестве партнера вы меня устраиваете. Вы не предадите своего партнера до тех пор, пока вам не прикажут. А если прикажут и этот приказ совпадет с вашим личным убеждением, то вы его выполните беспрекословно.

– Вы считаете это плюсом?

– На этом этапе безусловно. А дальше все будет зависеть в том числе и от меня, насколько умело и оперативно я смогу провести расследование.

– Боюсь, что последний пункт говорит не в мою пользу.

– Это был не комплиментарный тост за вас, а та возможная картина, которую я рисую, исходя их тех психологических деталей, которые вижу.

– Неплохо, – кивнул Лоусон, – очень неплохо. Я действительно до сих пор занимаюсь теннисом, женат третий раз и преподаю криминалистику.

– И еще вы не сказали о прежней профессии, – добавил Дронго.

– Не совсем то, что вы сказали, но близко. Я был аналитиком не разведки, а группы консультантов при нашем правительстве. Признаюсь, что мне нравится ваша способность к аналитике и ваше нестандартное мышление. Полагаю, что мы поладим… до тех пор… пока я не получу приказ, – произнес без тени улыбки Лоусон.

– Ценю вашу искренность, – буркнул в ответ Дронго.

Больше они не разговаривали. Эксперт читал газеты, Лоусон включил компьютер. В третьем часу дня самолет совершил посадку в аэропорту ДФК в Нью-Йорке. Быстро пройдя пограничный и таможенный контроль, они вышли на стоянку такси, где стояли машины. Дронго обратил внимание, что Вирджиния сознательно пропустила несколько свободных такси и остановила четвертую или пятую машину. Все трое сложили свои вещи в багажнике и устроились на заднем сиденье, при этом Лоусон оказался в середине, между Вирджинией и Дронго. В нью-йоркских такси невозможно было занять переднее место, рядом с водителем.

– «Уолдорф Астория», – сказал Лоусон.

Водитель был с характерной латинской внешностью пуэрториканца. Ему было лет сорок.

– У нас будет встреча в отеле с представителем нашего американского филиала, – пояснил Лоусон.

– По-моему, встреча уже состоялась, – заметил Дронго.

Лоусон и Вирджиния одновременно посмотрели на эксперта. В его глазах был укор, в ее – изумление.

– Как вы догадались? – спросил Лоусон.

– Наш переводчик сознательно пропустила несколько машин, чтобы сесть именно в этот автомобиль, – пояснил Дронго, – и еще вы не взяли талон, который выдавали на стоянке всем пассажирам, для проезда на такси до Манхэттена за фиксированную плату. Такая легкая небрежность выдала вас.

Водитель молчал. Вирджиния улыбнулась и отвернулась.

– Похоже, что с вами нам еще предстоит многому удивляться, – неодобрительно заметил Лоусон и, обращаясь по-испански к водителю, спросил, все ли в порядке.

– Вас уже ждут в отеле, – сообщил водитель, – я подтвердил, что вы прилетели.

– Спасибо. – Лоусон больше ничего не сказал. Только, взглянув на Дронго, еще раз спросил: – Вы знаете испанский?

– Нет. Но некоторые слова понимаю. Я говорю по-итальянски.

– Да, я помню. Ваша супруга из Италии. А моя третья жена – испанка.

– Но испанский язык вы изучали задолго до того, как женились в третий раз. – Это был не вопрос, скорее утверждение.

– Еще в молодости, – согласился Лоусон, – для моей работы необходимо было читать газеты в оригинале. Поэтому я выучил испанский и французский языки.

В отель они прибыли через сорок минут, проехав по тоннелю в Манхэттен. Находившийся на Парк-авеню известный отель «Уолдорф Астория» располагался между сорок девятой и пятидесятой улицами. Дронго получил в свое распоряжение сюит, а два одноместных номера оказались забронированными за Кевином Лоусоном и Вирджинией Луань. Дронго не успел распаковать свои вещи, когда позвонил Лоусон.

– Нас ждут в ресторане «Оскар», – пояснил он, – это с другой стороны от входа. Нужно спуститься в холл и выйти в другую сторону.

– Сейчас спускаюсь, – ответил Дронго.

Через несколько минут они уже сидели за заказанным столиком в ресторане, ожидая гостя. Вирджинии не было, очевидно, для предстоящей беседы она не была нужна. Гость появился ровно через восемь минут, одетый в темно-синий клубный пиджак и серые брюки. На нем были светло-голубая рубашка и красно-синий галстук. Незнакомцу было лет шестьдесят. Внимательный, цепкий взгляд, сухощавое телосложение, редкие седые волосы. Он подошел к столу, когда мужчины поднялись.

– Господин Мэтьюз, – представил гостя Лоусон, – господин Дронго, наш эксперт.

Рука у бывшего директора ЦРУ была прохладной и сильной. Он уселся напротив и, не скрывая своего любопытства, стал разглядывать приехавшего эксперта.

– Это вас прислали провести расследование, – понял Мэтьюз. – Слышал о вас некоторые сплетни и слухи. Возможно, это были только сплетни. В любом случае любопытно будет посмотреть, что именно у вас получится.

Подскочил официант, и он попросил принести стакан яблочного сока и легкий салат на обед, отказавшись от мясных блюд. Дронго и Лоусон, не сговариваясь, последовали его примеру, однако заказали себе более сытные салаты с маринованной курицей. От спиртного Мэтьюз также отказался.

– Хочу ввести вас в курс дела, – сразу сказал он. Было понятно, что этот человек привык все решать сам. – Я интересовался делом этого умершего брокера. Его нашли в своем кабинете, рядом валялся пистолет. Он оставил записку, что не хочет больше жить, так как не надеется победить свою болезнь. На вскрытии врачи подтвердили у него онкологическое заболевание. На этом основании пришли к заключению о его самоубийстве. Все совпадало: записка, написанная рукой брокера, его пистолет, который валялся рядом, экспертиза патологоанатомов. И свидетели, которые были в соседней комнате, когда он стрелялся.

Официант принес сок, и Мэтьюз замолчал. Когда официант удалился, он продолжил: