Белое и черное - Сэйси Екомидзо Страница 19

— А тебя, Дзюнко, тогда с ними не было, значит?

— Ну я же здесь просто ученица.

— Ладно, потом поговорим. Так что, фотографий хозяйки нет совсем?

— Кавамура-сан, а вы не видели?

— Ну, если уж на то пошло, так в этом доме не только хозяйкиных фото нет. Я здесь вообще ничьих не видела.

Выждав, когда женщины вышли, Киндаити и Тодороку понимающе переглянулись.

Человек, чьей фотографии не существует! В наше время такое просто невообразимо. Раз в доме нет ни одной карточки хозяйки, на это должны быть причины.

— Ямакава-кун, ты все-таки поищи в доме, может найдешь. Нельзя же вести дело и не представлять себе, как выглядела жертва.

— Сложное поручение, однако!

Замечание это принадлежало Итами. Он по-прежнему сидел возле раскроечного стола с надменным видом.

— Вы ведь владелец этих лавок?

— Я — это… вот…

Итами достал из кармана портмоне невероятных размеров и извлек оттуда здоровенную визитку. На ней громоздилось масса должностей — член районного совета Хинодэ, консультант жилого квартала, директор финансового фонда сельскохозяйственной кооперации и многое-многое другое.

Тодороку назвал себя и представил своих коллег.

— Кстати, господин Итами, вот вы сейчас сказали, что найти в доме фото хозяйки — дело сложное. Что вы имели в виду?

— Да что там фото, коли даже сама личность ее неизвестна! Я вот тут только что девицам этим сказал — всем лисам лиса! И имя это, Катагири Цунэко, — еще не известно, настоящее ли оно.

— Господин Итами, — голос Тодороку звучал строго, — вы хотите сказать, что имя Катагири Цунэко — ненастоящее?

— Много причин так думать.

— И вы сдали помещение столь сомнительной личности?

— Ну так это, господин старший инспектор, невозможно же каждого через детективное агентство проверять да запросы по регистрационным книгам рассылать. Чтоб домовладельца провести, уйма способов есть!

— Но ведь, сдавая помещение, вы, наверное, внесли в контракт имя ее поручителя?

— Липовый он оказался! Поручитель-то фиктивный, ха-ха-ха!..

— Господин Итами, расскажите об этом поподробнее. Каким образом получилось, что вы сдали помещение столь подозрительному лицу?

Итами закурил сигарету и глубоко затянулся.

— Появилась она у меня где-то в конце апреля, по моему объявлению в газете пришла. Сказала — хочу ателье открыть, помещением интересуюсь. А я и сам подумывал: хорошо бы, чтобы здесь еще и ателье маленькое было. К тому же она и внешне как раз для хозяйки такого заведения подходила. Лет этак тридцать пять — тридцать шесть, — моя-то постарше будет! — и собой больно хороша: вся из себя такая, из благородных, и речь у нее складная. Ну я пару вопросов задал и согласился. Что там говорить, было малость — по-женски эта лиса меня обворожила, ха-ха-ха!

Живот его заколыхался, но смех был каким-то нарочитым.

— Значит, вы ее особенно не расспрашивали?

— Да так, в общих чертах. Но отвечала она все складно. Семья в войну умерла, осталась совсем одна, прежде держала свое ателье в очень неплохом месте, да тосковала сильно по родным краям, вот и решила вернуться в Токио. Просила очень: мол, с деньгами проблем нет, сдайте мне здесь место. Да и видно было — денег у нее прилично.

— Сказала, прежде в очень неплохом месте дело держала?

Ямакава насторожился и вытащил записную книжку.

— Ну, вот кстати, в произношении у нее этакая изысканность была. Да и родилась-то она, видать, в Токио: говорила же, что ее в родные края потянуло.

— Так. А до переезда сюда где она жила?

— В Хонго, в гостинице «Хорай-кан». Я тоже как-то в те края заезжал, бывал в этом городке. Она сказала, что прожила там недели две, а как увидела в газете мое объявление, так сюда и прикатила.

— Где она жила до того, вы не знаете?

— Того не ведаю. Если съездить-то, разузнать, пожалуй, можно… В общем, я тогда так прикинул: дело она свое держала в неплохом месте, опять же — собой отменно хороша. Вот, небось, кавалер какой-то и привязался, а она от него сбежала. Продала все подчистую и сюда… Да она и сама какие-то намеки делала: с прошлой жизнью покончить хочу, в Токио все по-новому начать… Я даже сперва с нее залог за аренду и предоплату за жилье хотел не брать, — ладно, мол! — да жена воспротивилась: как это так? Надо контракт составить! Пусть поручителя представляет! Но та, надо сказать, абсолютно спокойно отнеслась: хорошо, говорит, я попрошу людей. Забрала контракт, а потом привезла — и имя вписано, и печать личная стоит.

Итами достал из своего огромного портмоне контракт и продемонстрировал полицейским. В графе «поручитель» значилось; Одзаки Рютаро, адрес — район Эдоку, квартал Камэдо, округ 5. Стояла также личная печать поручителя.

— Этот Одзаки Рютаро и оказался фикцией?

— Ну да. Эдоку — это же как далеко, а я к ней с доверием отнесся, вот за контракт и не беспокоился, проверить и не подумал, есть такой Одзаки Рютаро или нет. А вот потом странные дела пошли.

— Какие же?

— Тетка эта, которая сейчас здесь, Кавамура Мацуэ, — это я ей помог сюда пристроиться, — так вот ее как ни спросишь, все одно: какие уж там родственники, старые знакомые, и те не появляются. Ну ладно — от мужчины она прячется, так ведь ни одного письма, ни единой открытки никогда и в помине нет! А заведешь разговор, все что-то непонятное несет. А тут у меня полгода назад случай подвернулся в те края съездить, принялся я это место искать, Камэдо, округ 5… — он выдержал паузу, — а дома-то там и не оказалось!

Тодороку и Киндаити переглянулись.

Похоже, загадочная подоплека этого убийства понемногу начала прорисовываться.

— Нечисто здесь что-то: номер дома не указан, просто Камэдо, округ пять и все. А сам округ громадный, я все ноги стер, пока этого Одзаки Рютаро искал, да так и уехал ни с чем.

— Вы говорили потом об этом с мадам?

— Ну конечно!

— И что она сказала?

— Побледнела немного, но все равно как-то вывернулась. Сказала, что человек тот вскоре перебрался на Кюсю и что, конечно, ей бы надо было меня о том предупредить, но она просто не хотела мне хлопот доставлять, так что уж нельзя ли все так и оставить, как есть. Ну, господин старший инспектор, представьте такую женщину в подобной ситуации! Эдакая тростиночка, ветром колеблемая, сама печаль, воплощение скромности, деликатности… Вот уж лиса так лиса! Аха-ха-ха-ха!..

Завершив свою высокопарную тираду, Итами снова расхохотался, тряся животом, и снова смех его прозвучал нарочито сухо и фальшиво.

— И вы решили все так и оставить?

— Ну я собирался что-нибудь потом предпринять, а тут вон что случилось, это и для меня самого неприятность страшная.