Невидимый - Мари Юнгстедт Страница 19

Кнутас мощными гребками преодолевал метр за метром. На секунду поднимал голову над поверхностью, чтобы сделать вдох, и тут же снова опускал ее в воду. В воде он был свободен от веса и времени. Все виделось под другим углом, поэтому в голове прояснялось.

Часы показывали семь утра, он был один в двадцатипятиметровом бассейне «Солбергабадет». Прошла почти неделя с тех пор, как Пера Бергдаля поместили в следственную тюрьму, но, хотя убийство Хелены Хиллерстрём считалось раскрытым, комиссар постоянно думал о нем. Пятнадцатого августа Пер Бергдаль должен предстать перед судом Готланда первой инстанции за убийство своей девушки. Он по-прежнему отрицает свою виновность. Кнутас склонен был верить ему. Сомнения терзали его, как неотвязная зубная боль. Накануне он еще раз позвонил в лабораторию в Линчёпинге. Выяснилось, что кровь на лезвии топора принадлежала Хелене. Таким образом, было установлено: топор является орудием убийства. И действительно, на нем обнаружены отпечатки пальцев Бергдаля. Однако ощущение, что парень невиновен, не покидало Кнутаса.

Он перевернулся на спину и поплыл дальше.

По словам Бергдаля, топор принадлежал семейству Хиллерстрём и его легко было украсть из сарая, который никогда не запирался. Топор отслужил немало лет, и Пер Бергдаль десятки раз колол им дрова. Ничего удивительного, что на рукояти обнаружены отпечатки его пальцев.

Кнутас решил обсудить свои сомнения с прокурором Смиттенбергом. Прокурор был человеком рассудительным и придерживался принципа объективности. Он убедил Кнутаса продолжать работать по делу, пытаясь найти новые факты. Правда, технические доказательства убедительны, но, если появятся новые обстоятельства, подтверждающие рассказ Бергдаля, он не будет чинить препятствий. К сожалению, Кнутасу ничего не удалось найти. Ситуацию усугубляло то, что у Пера Бергдаля оказался 45-й размер обуви, соответствовавший следам, найденным на месте преступления. Впрочем, полиция не нашла у Бергдаля обуви с таким рисунком на подошве. Кнутаса особенно смущало то обстоятельство, что Хелена Хиллерстрём не подверглась сексуальному насилию. Оставался открытым вопрос, что означали трусики во рту, если убийство совершено не на сексуальной почве. «Что-то тут не сходится», — подумал Кнутас и стал грести изо всех сил, набирая скорость.

Проплыв положенную тысячу метров, Кнутас испытал огромное удовольствие. Заход в парилку, холодный душ — и он как будто заново родился. В раздевалке он встал перед большим зеркалом в беспощадном свете ламп и критически оглядел свое тело. В последнее время живот явно вырос, а мускулами на руках уже нельзя похвастаться. Может быть, пора начать заниматься на тренажерах? В здании управления полиции есть небольшой тренажерный зал. Кнутас провел рукой по волосам. Их уже тронула седина, однако они пока еще густые и блестящие.

Вернувшись в управление, он позавтракал у себя в кабинете. Свежие булочки с сыром и кофе.

Карин Якобсон и Томас Витберг вернулись из Стокгольма и представили подробнейший отчет о проведенных допросах. Им не удалось обнаружить ничего необычного в жизни Хелены Хиллерстрём.

Несколько раз в неделю она ходила на тренировки по дзюдо, иногда посещала занятия в спортивном обществе «Фрискис и Светтис» — друзья считали, что она просто помешана на спорте. Кроме этого, она интересовалась собаками. Часто водила на различные курсы дрессировки собак своего гладкошерстного ретривера Спенсера, с которым практически не расставалась в свободное время. Все, с кем они беседовали, утверждали, что Спенсер был хорошо выдрессированной сторожевой собакой.

Встреча с родителями Хелены мало что дала — оба находились в состоянии шока, им трудно было говорить о ней. Мать пришлось отправить в Дандерюдскую больницу, где она провела несколько дней в отделении срочной психиатрической помощи. Когда Якобсон и Витберг встречались с родителями, мать только что вернулась домой. Она была не в силах отвечать на их вопросы. Отец не смог вспомнить ничего необычного. Никаких ревнивых бойфрендов, которым дочь дала бы отставку, никаких угроз или других фактов, представляющих интерес для следствия.

Сестры Хелены, ее друзья и коллеги по работе рисовали похожий портрет: уравновешенная женщина нацеленная на карьеру, талантливая и общительная. У нее было много друзей, однако она ни с кем не сходилась. Ее ближайшей подругой оставалась Эмма Винарве, хотя они и жили далеко друг от друга.

Родители Пера Бергдаля, естественно, пребывали в отчаянии оттого, что их сына подозревают в убийстве. Большинство его знакомых, с которыми беседовали полицейские, выражали уверенность в его невиновности. Единственным человеком, убежденным в том, что Бергдаль — убийца, был Кристиан Нурдстрём. «Ох уж этот Нурдстрём!» — подумал Кнутас. В облике и поведении этого человека было что-то неуловимое. Кнутас не мог точно сказать, что именно. Однако он готов был поклясться, что Нурдстрём что-то скрывает.

Первую половину дня Кнутас потратил на то, чтобы разобраться с бумагами. На несколько часов он отключился от убийства Хелены Хиллерстрём. Кабинет у него был большой, хотя и обшарпанный. Краска на подоконниках облупилась, а обои пожелтели от времени. Всю стену за его спиной занимали полки с оранжевыми, зелеными и желтыми папками. У окна, выходящего на парковку, стоял стол с четырьмя стульями, предназначенный для небольших совещаний. На столе лежали брошюры, посвященные работе местной полиции. Хозяин кабинета все эти годы не обращал внимания на уют, и это бросалось в глаза.