Завещание английской тетушки - Мила Серебрякова Страница 19

Катка вспомнила слова Таньки-Фонарика.

– Выходит, бывшая роскошная квартира – не пьяные бредни приятелей-алкоголиков, а правда?

– Сущая правда.

– Тогда ответьте: куда подевались апартаменты, с какой стати Савушкина совершила столь нелепое географическое перемещение?

– Судьбинушка-проказница так распорядилась. Некоторые прыгают из грязи в князи, а Алла наоборот – с высот упала на самое дно. Опустилась ниже некуда.

– По причине?

– По причине людской ненависти, зависти и злобы. До девяносто седьмого года Алла Денисовна была генеральным директором фирмы, имела три магазина и стабильный доход, которого с лихвой хватило бы на несколько жизней.

Перед глазами возникла кожаная записная книжка с перечеркнутыми телефонами, найденная мной в комнате Савушкиной.

– Алла родилась в обеспеченной семье, – продолжала Полякова. – Отец генерал, мать в райкоме должность занимала. Жили в самом центре Москвы. Квартира – шик. Сталинский дом, не то что нынешние коробки. С пеленок за Аллой няньки да гувернантки ухаживали плюс в семье были шофер и кухарка. По тем временам – роскошь неописуемая. Ну а потом родители на тот свет отправились, Алла высшее образование получила и устроилась на прибыльное местечко. Пахала, конечно, как лошадь, а в шальные девяностые основательно встала на ноги. Я заведовала одним из трех ее магазинов и, как вы понимаете, с финансовой стороны обижена не была.

Руфина Маратовна сделала небольшую передышку. Пояснила:

– Голос дрожит, не могу спокойно про Аллочку вспоминать.

– А семья, муж, дети?

– Не обзавелась она семьей. Вот уж где-где, а на личном фронте Алле никогда не везло. Она все смеялась, мол, если не фартит в амурных делах, значит, привалит в бизнесе. Так и происходило. Банковский счет рос день ото дня, а любимого в поле зрения не наблюдалось. Она переживала, даже страдала, хоть виду и не показывала. Но я ее хорошо изучила. Иногда придешь к ней в выходной день без звонка, а у Аллочки лицо от слез опухло. Спрашиваю: в чем дело? Молчит. Минуту молчит, две, а потом не выдерживает. Бросается на шею и давай реветь белугой. В крепком плече она нуждалась, в ласке, заботе. Ошибаются те, кто полагает, что сильной женщине мужик не нужен. Еще как нужен! Просто сильные бабы не привыкли ныть и вызывать жалость. Алла терпеть не могла, когда ее жалели. Одна я могла выступать в качестве жилетки для слез.

– Кому сейчас принадлежит ее шестикомнатная квартира?

– Новым жильцам. Продала Алла родительские метры, надеясь при помощи вырученных денег бизнес наладить, а он пуще прежнего в болоте увяз. Разорили ведь Аллу конкуренты, по миру пустили. С магазинами пришлось расстаться, в долги влезть, а в конечном итоге и до квартиры добраться. Любой от таких перемен спятит, а Алла ушла в подполье. Затаилась – и след ее простыл. Где я только ее не искала – без толку. Уже начала думать, что к праотцам Савушкину отправили. Да, в тех кругах, где она вращалась, такое случается сплошь и рядом. Наймут киллера – и нет человека. А ты хоть тресни, хоть из кожи вон вылези, не отыщешь, не узнаешь.

– И когда она объявилась?

– Во втором году. Я уже в церкви несколько лет свечи за упокой ее души ставила, а она вдруг тут как тут. Позвонила и давай в трубку рыдать. Дала свой новый адрес, попросила срочно приехать. – Руфина Маратовна закатила глаза. – Боже, в какой конуре она обитала. И это после ее шикарной квартиры! Плюс ко всему невооруженным глазом было заметно, что Алла здорово спиртным злоупотребляет. Проревели мы с ней до поздней ночи, на судьбу-злодейку пеняли, тех иродов окаянных, которые Савушкину по миру пустили, недобрым словом вспоминали.

– Общаться стали регулярно?

– Куда там! Она изменилась до неузнаваемости. Замкнутая стала, скрытная, людей чуралась. Не могу утверждать, но, кажется, она и меня побаивалась. Отовсюду ждала подвоха.

– А где она была все то время, после разорения?

– Не сказала. Наши беседы сводились к одному: «Давай выпьем за прошлое», «Поднимем рюмашку за былое» и так далее, и тому подобное. В долг часто у меня просила, своих-то капиталов – кот наплакал.

– Последний раз давно виделись?

– Виделись месяцев шесть назад, а по телефону незадолго до ее кончины разговаривали. По-моему, в десятых числах ноября.

– Руфина Маратовна, вам что-нибудь говорит фамилия Виноградов?

Полякова встрепенулась.

– Виноградов? Да, конечно. Аллочка просила меня узнать адрес Виноградова Леонтия и… – Руфина напрягла память, – и, кажется Луизы.

– Может, Лианы?

– Да, да, верно, Лианы.

– Зачем ей понадобились адреса, она пояснила?

– Нет. Алла знала, что моя сестра работает в паспортном столе и у нее имеются связи. Поэтому узнать адресок Виноградовых для меня не составило особого труда. Вот тогда и состоялся наш последний разговор.

Катарина забарабанила пальцами по столу.

– Я ей через недельку звонить собиралась, – вздохнула Полякова, – хотела в гости пригласить. Но… видите, как все повернулось. Человек предполагает, а бог располагает.

Уже стоя у лифта, Катка услышала:

– Надеюсь, убийца понесет суровое наказание, и судья вынесет жесткий приговор.

– Вину Арсения надо еще доказать.

– Докажут. Главное, чтоб срок подонку не скостили.

Копейкина юркнула в открывшуюся кабинку лифта. Доказывать Поляковой, что человек, чья вина не доказана, не является преступником, не было у нее ни сил, ни желания.

* * *

Леонтий Виноградов вместе с супругой проживали в двухкомнатной квартире недалеко от станции метро «Октябрьское поле». Дорога на другой конец Москвы отняла у Катки около двух часов: на улице опять свирепствовала непогода.

Всех угнетал непрекращающийся снегопад. Угнетал и злил. Хотя, если вдуматься, что в этом особенного? Ничего экстраординарного. На дворе почти декабрь, и сам бог велел, чтобы улицы облачились в белоснежные одеяния. Но народ негодовал. Людям уже до колик надоели снег, метели, заносы и прочие неудобства, доставляемые циклоном. Ну конечно, всегда у нас найдутся недовольные. В прошлом году за всю зиму можно было по пальцам пересчитать снежные денечки. С декабря по март под ногами хлюпала противная коричневая жижа, термометр не желал опускаться ниже минус пяти градусов. И народ, все как один, жаловался на отсутствие снега. Мол, что ж за зима такая, когда на улице все течет, капает и журчит? Дайте нам снега, и побольше, побольше… И вот прошло несколько месяцев, молитвы горожан были услышаны – снег им дали. Температура – минус двадцать пять. С крыш домов свисают метровые сосульки-великаны, под ногами лед, на дорогах сумасшедший дом и… опять никого не устраивает подобный расклад…

В подъезд Виноградовых Катарина зашла одновременно с плотным пареньком лет двенадцати. Вызвав лифт, мальчишка шмыгнул носом и быстро покосился на Копейкину.