Обозначенное присутствие - Чингиз Абдуллаев Страница 19

– Мне не нравится, когда у меня появляются самостоятельныенапарники из добровольцев, – строго заметил Дронго. – Свое расследование я ведусам, привлекая только тех, кто мне действительно нужен. Поэтому давайтедоговоримся. «У нас» нет никаких подозреваемых. Они интересуют только меня ибольше никого. «Мы» с вами не будем работать в этом направлении, хотя быпотому, что я не привлекал вас в качестве своего помощника, и в таких вопросахмне не нужны люди со стороны.

– Как угодно, – обиженно отозвался Асадов, – я хотел каклучше.

– Не нужно как лучше. Сидите спокойно и не проявляйтеинициативу. Когда понадобится, я сам позвоню вам. И тем более не нужно дергатьвашего шефа. Ему и так нелегко после этого покушения. Поэтому – спокойствие ивыдержка.

– Я хотел узнать, где вы были? – попытался отстоять хотькакие-то позиции Асадов.

– Там, где мне нужно было быть, – отрезал Дронго, – идавайте договоримся, что расследование веду только я сам. Самостоятельно. А вывыполняете свои функции помощника и не вмешиваетесь в мои дела. Договорились?

– Хорошо.

– Теперь скажите – в какой больнице лежит Лиана Сазонова и вкакой палате? И учтите, что сегодня вечером мне понадобятся ключи от городскойквартиры вашего шефа. Можно будет взять их у супруги Гасанова?

– Зачем? У меня есть ключи.

– Вы просто не помощник, а незаменимый человек. У кого ещеесть ключи от квартиры?

– Больше ни у кого. Я сам впускаю туда кухарку и горничную.Но наша Сария сейчас тоже в больнице, а Дарья не приходит до тех пор, пока вгород не возвращается Мастан Халилович.

– Значит, туда можете входить только вы?

– Конечно. Кому еще может доверять Мастан Халилович, как немне?

Дронго усмехнулся. Этот маленький человек чувствует себяабсолютно незаменимым. И такая невероятная самоуверенность.

– Тогда встретимся вечером у дома вашего шефа, – решилДронго, – в семь вечера. И пригласите туда вашу кухарку и водителя, чтобы япоговорил с ними.

– Все сделаю, – тотчас ответил Асадов, – что-нибудь еще?

– Больше ничего. Последний вопрос. Кто мог видеть Лиану,когда она была в квартире вашего шефа? Кухарка или водитель там были?

– Нет, конечно. Нельзя доверять такие тайны обслуживающемуперсоналу. Я сам привозил Лиану в моей машине. А в ее автомобиль посадилидругую женщину в светлом парике.

– Значит, кроме вас, никто не знал, что Лиана была в квартиреМастана Гасанова?

– Никто. Даже консьерж. Я провел Лиану так, чтобы он неувидел ее лица. Сразу к кабине лифта. Консьерж меня знает и ничего не спросил.

– Чем больше я с вами разговариваю, тем больше убеждаюсь ввашей абсолютной незаменимости, – с явным сарказмом сказал Дронго, – значит,договорились. До вечера.

Он отправился принимать душ. Теперь нужно продумать версиюсвоего появления в больнице. Нужно позвонить Эдгару, чтобы он был готов к этойпоездке. Легче всего выдать себя за сотрудников прокуратуры, которые хотятпобеседовать с пострадавшей. Лиане и людям, дежурящим рядом с ее палатой,совсем необязательно знать, что прокуратура не расследует подобныенезначительные происшествия. Под этим предлогом можно переговорить спострадавшей. Теперь он уже точно знает, что Фарух Ризаев не имеет никакогоотношения к попытке убийства своего бывшего компаньона. Он действительно неочень любит Гасанова, но давно махнул на него рукой и не собирается так глупоподставляться, понимая, что убийство столь известного человека ему просто непростят. А отбывать еще один длительный срок он уже не в состоянии. Ему зашестьдесят, в этом возрасте люди уходят на пенсию.

Тогда остается версия Ростислава Сазонова. Дронго вышел изванной, вытираясь и на ходу набирая номер Кружкова.

– У тебя есть какие нибудь сведения по Сазонову? – спросилон у своего помощника. – Что-нибудь нашел?

– Сколько угодно, – ответил Леонид, – он ведь официальноелицо. Раньше работал в администрации президента, сейчас в аппарате кабинетаминистров. Родился в пятьдесят четвертом в Нижнем Новгороде. Инженер-строительпо образованию. Работал по специальности с семьдесят шестого по семьдесятдевятый. Потом его взяли в местный обком комсомола. Сначала инструктором, затемзаведующим отделом. В восемьдесят третьем перевели в ЦК комсомола, в Москву.Работал в отделе пропаганды. С восемьдесят девятого перешел на работу впрофсоюзы. В центральный аппарат. С девяносто второго по девяносто восьмойработал в разных компаниях. С девяносто восьмого снова на государственнойработе в управлении делами. Потом перевели в аппарат администрации президента.Два года назад перешел в аппарат правительства уже с повышением. Типичнаякарьера исполнительного чиновника.

– Интересно, какая у него зарплата, если жена ездит нашестерке «Ауди», – пробормотал Дронго, – у него есть своя машина?

– Есть. Даже две. Джип «Мицубиси Паджеро» и «Лексус». И ещеслужебный «Мерседес», который водит личный водитель.

– И все это на зарплату служащего, – иронично заметилДронго, – хотя ты говоришь, что он работал в частных компаниях шесть или семьлет.

– Судя по всему, тогда он и сделал свой основной капитал, –сообщил Кружков.

– Тогда он просто умелый бизнесмен, а не умелый чиновник, –пробормотал Дронго, – ладно, мне все понятно. Копай на семью Гасановых, может,сумеешь что-нибудь выяснить. Просмотри все, что только возможно.

– Я так и делаю.

Теперь нужно позвонить Эдгару Вейдеманису, чтобы отправитьсявместе с ним в больницу.

Через полтора часа они уже подъезжали на автомобиле Эдгара кзданию больницы. Оставив «Ниссан» на стоянке, мужчины вошли в здание больницы.

– Вы к кому? – испуганно спросила пожилая дежурная, увидевдвух высоких суровых мужчин.

– Мы из прокуратуры, – строго сообщил Эдгар, – у вас здесьнаходится пострадавшая в аварии. Лиана Сазонова.

– Да, – настороженно кивнула дежурная, – в четырнадцатойпалате на втором этаже. Там дежурит наша медсестра. Вас проводить?

– Нет, мы сами найдем. – Вейдеманис и Дронго прошли клестнице.

– Это типичный атавизм, все еще сидящий в бывших советскихлюдях, – мрачно заметил Дронго, – достаточно сказать, что ты из милиции,прокуратуры или органов государственной безопасности. Каждый человек чувствуетсебя незащищенным, испытывает страх при встрече с представителями силовыхорганов. Ты знаешь, я вспоминаю об одном своем знакомом. Его звали АзизбалаМустафаев. Он работал заведующим организационным отделом райкома партии в самомбольшом районе Баку. Потом работал в Центральном комитете. И больше всего насвете боялся ходить в милицию или в прокуратуру, даже когда обязан былприсутствовать там по долгу службы как их куратор. Он даже боялся принимать усебя в кабинете офицеров милиции. Однажды он честно признался мне, что теряетсяпри виде людей в погонах. Я всегда боюсь, что кто-нибудь из них сорвет с себяпогоны и скажет, что это сделал я, жаловался мне Мустафаев. Вот такойатавистический страх сидел в этом высокопоставленном партийном работнике.