Темный рай - Тэми Хоуг Страница 19

Хороший вопрос. Уилл прикусил губу и попытался придумать какой-нибудь умный ответ, что-нибудь, что никоим образом не выдало бы его истинных чувств. Ведь это именно он захотел расторгнуть их брак и потому ни за что не мог сказать Саманте, как он по ней соскучился.

— Мы живем в свободной стране, — в конце концов заявил он, но тут же сам понял, до чего неубедительно прозвучал его ответ. Саманта изобразила на лице ярость, надеясь, что за ней не проявится терзавшая ее боль. В глубине души она хотела услышать от Уилла слова о том, что он тоскует по ней, что она нужна ему, что он хочет еще раз попытаться наладить их семейную жизнь. И она ненавидела себя за эти глупые мысли. Она уже не мечтательная молоденькая девчонка, она —женщина, муж которой без зазрения совести обманул ее.

— Что ж, в таком случае ты волен отправиться в «Проклятые и забытые», — резко ответила Саманта. — Не сомневаюсь, что там тебя уже ждет не дождется какая-нибудь проститутка, а то и две!

Протест застрял в горле Уилла, поскольку Саманта повернулась и быстро пошла прочь с подносом, который успел наполнить бармен. Вздохнув, Уилл облокотился обеими руками на стойку, понурив голову.

— Эй, Тони, — пробормотал он бармену, — не нальешь ли мне хорошую порцию «Черного Джека»?

Джей Ди перехватил стаканчик с виски. Быстрым и решительным жестом опрокинув его в рот, он поставил пустой стакан на стойку и стальным взглядом пригвоздил брата к месту:

— Мы уходим!

Уилл покачал головой, лишь слегка удивившись излишнему своеволию брата:

— Что бы там тебе ни приходило в голову, старший братец, но ты мне не нянька. Знаешь, у меня ведь есть собственный грузовик.

— Да. И как-нибудь вечером ты, возможно, будешь достаточно трезв, чтобы приехать на нем домой.

— Я приеду домой сегодня вечером, — твердо пообещал Уилл.

— До или после того, как проиграешь пару партий большого шлема в «Проклятых и забытых»? — Джей Ди оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не слышит, и знаком показал бармену, чтобы тот налил ему еще порцию виски. — Господи, Уилл, — прошептал он, — как ты мог? Шесть с половиной тысяч!

Уилл зло посмотрел на брата:

— Спасибо, Джей Ди! Ты можешь заставить меня чувствовать себя еще хуже, чем я уже себя чувствую. Я пытался выиграть.

— Но не выиграл. — Джей Ди прикусил язык, поскольку в этот момент к ним подошел бармен и наполнил стакан. Рафферти снова одним глотком осушил его и с громким стуком поставил на стойку. — И никогда не выиграешь!

Уилл потянулся к своему бокалу пива, но брат перехватил его руку. Он весь просто кипел. Джей Ди чувствовал, что все в его мире ускользает из-под контроля, точно его руки пытаются удержать скользкий канат.

— Утром мы должны перегнать скот. Помни об этом. Если тебя не будет дома к половине пятого, я вытащу твою жалкую задницу из любой постели, в которой тебя найду, и привяжу ее к лошади. Ты меня слышишь?

— Прекрасно слышу.

Джей Ди наклонился ближе:

— Ты должен постараться запомнить раз и навсегда: «Старз-энд-Барз» — и твоя ответственность.

Стащив со стойки несколько мятых счетов, Уилл соскользнул со стула:

— Меня уже нет. Я не нуждаюсь в твоих дерьмовых наставлениях.

Уилл направился к выходу. Мысли его уже были заняты «Проклятыми и забытыми», заботами о предстоящей игре и чарами ковбойской девчонки с крепкой задницей и отсутствием моральных принципов.

Джей Ди прошел через зал к боковой двери, ведущей на стоянку; по пути он, прикоснувшись к полям шляпы, попрощался с Самантой.

Ни один из братьев совершенно не обратил внимание на пару глаз, внимательно следивших за ними на протяжении всего спора.

Шерон Рассел отхлебнула виски и улыбнулась себе. Разлад в стане Рафферти. Брайс останется доволен.

Выйдя во двор, Джей Ди вздохнул немного свободнее. «Джек Дэниэлс» теплой волной разлился по крови и слегка успокоил его. Он отвернулся от обновленного салуна и сосредоточился на картине, которую любил с самого детства. Над головой темно-синей бархатной, усыпанной бриллиантами простыней раскинулось ночное небо. Тяжелый диск полной луны, заливая белым сиянием лесистые склоны гор, поднимался на востоке из-за вершин Абсарокской гряды.

ДжеЙ Ди стоял замерев, смотрел на развернувшееся перед ним великолепие, и гнев, который в последние дни, казалось, полностью овладел всем его существом, постепенно стал отступать, напряжение спадало.

Джею Ди не хотелось думать об Уилле. Он не хотел вспоминать о грубом промахе, который допустил, назвав брата «студентом».

Уилл не был виноват в том, что Джей Ди не смог окончить Монтанский университет. Виной тому была смерть Тома, в чем, в свою очередь, была повинна бросившая Тома Сондра. И не следовало упрекать Уилла за то, что он окончил Мизульский университет. Это тоже было делом рук Сондры, настаивавшей на том, чтобы ее сыночек получил высшее образование, для чего она и использовала деньги своего любовника. Не беда, что, учась в университете, Уилл более всего преуспел, участвуя в вечеринках и иногда в родео, после чего спустил свой диплом в нужник.

При этом воспоминании у Джея Ди свело челюсти. Бесполезная трата времени и денег. Боже Всемогущий, более всего на свете Джей Ди ненавидел бесполезные траты!

Звуки музыки коснулись слуха Рафферти, и он слегка насторожился. Громкая музыка разносилась из «Проклятых и забытых». Но мелодия, услышанная Джеем Ди, была мягче, теплее и звучала откуда-то ближе. Рафферти медленно двинулся на звук, напряженно вглядываясь в темноту.

Задний двор гостиницы и парковка были обнесены забором из потрескавшихся жердей. За ним начинались беспорядочные холмы, образовывающие подножие гор, усеянное деревьями и обнаженными глыбами валунов. Джей Ди проскользнул между жердями ограды и пошел в сторону луга, вдыхая дурманящий запах травы и диких цветов, прислушиваясь к звукам теплого, неясного голоса и сладким, нежным аккордам гитары. Женский голос звучал низко и сильно. Песня, которую он пел, была исполнена горечи и задумчивости, слова ее очень гармонировали с довольно сложным ритмом.

Пораженный красотой и искренностью пения, Джей Ди не стал подходить к женщине. Он остановился и просто слушал, как она поет луне и святому Кристоферу. Когда же песня кончилась и пальцы взяли последний аккорд, Рафферти, испытывая чувство уважения, почти благоговения, едва было не бросился прочь, но застыл на месте, узнав певицу. Мэри Ли Дженнингс.

Она сидела, прижав к груди гитару, на небольшом валуне, рядом с которым стояла высокая бутылка. Мэри была не одна. Зип, пес Рафферти, помогавший ему управляться со стадом, сидел у подножия камня и, навострив уши, внимательно и неотрывно смотрел на Мэри. Зип первым заметил Джея Ди и бросился к нему с веселым, ликующим лаем.

Мэри проследила взглядом за псом, и сердце замерло у нее в груди, как только она увидела человека, стоявшего в какой-то дюжине футов от нее. Поля светло-серой шляпы скрывали лицо мужчины, но, как ни странно, Мэри почти мгновенно узнала его по широким плечам и могучему торсу, а также по знакомой позе — руки прижаты к бедрам, обтянутым поношенными джинсами.