Других версий не будет - Анатолий Галкин Страница 19

Нервный Гоша ждал ее не в номере, не в холле, не около гостиницы, а на самых дальних подступах к ней. Он надеялся, что она вернется в пять часов, в крайнем случае в шесть. В семь часов он начал волноваться, в восемь нервничать, в девять беситься. Она появилась, когда заканчивались его душевные силы и вторая пачка сигарет.

По дороге к гостинице и в лифте Лана пыталась успокоить Егора, но получилось еще хуже:

– Не злись, Гоша. Раньше никак не получалось. Я от «хвоста» отрывалась.

– От кого?

– От «хвоста». Он около архива за мной пристроился. И не догоняет, и не отстает. Высокий, худой и какой-то помятый. На маньяка не очень похож.

– Много ты маньяков видела! Они как раз и есть все помятые. Глаженому мужику и так хватает… Никуда больше одна не пойдешь… Ты от него оторвалась?

– Думаю, что да. Проходными дворами пришлось убегать…

В номере Лана поняла, что у Гоши была еще одна причина для волнения. Однокомнатный полулюкс имел одну большую семейную кровать.

Она посмотрела на Гошу вопросительно и он, ожидая ее возражений, начал оправдываться:

– Никакой другой возможности не было. Еле выцарапал два двухместных номера. В том кровати отдельные, а у нас вот… Ты, конечно, не веришь. Думаешь, что я просто хочу с тобой спать. Ничего подобного! Не хочу… Вернее, хочу. Даже очень. Но я, главное, хочу, чтобы ты хотела.

Гоша сообразил, что немножко запутался. Эту речь он готовил с самого утра, когда отказался от двух одноместных номеров, заявляя, что госпожа Светлана Саблина его гражданская жена со всеми вытекающими последствиями и обязательно с общей кроватью.

И вот сейчас Егор почувствовал, что промямлил совсем не то, о чем хотел сказать. Он попытался еще раз ласково и жалобно:

– Я сколько раз говорил, что люблю тебя? Раз двадцать?

Она кивнула.

– Вот! Я говорил, а ты молчишь… Стесняешься? Давай так, я спрошу, а ты только ответь: да или нет… Ты меня любишь?

Лана промолчала, но кивнула головой и очень даже утвердительно.

В такой ситуации Гоша должен был броситься к любимой, крепко обнять и все прочее, но или от долгого стояния у забора гостиницы, или от чувств ночи перестали слушаться. С трудом передвигая ватные коленки он подошел к креслу, развернулся и спросил:

– Ну, а жениться-то мы будем?

Она улыбнулась и опять кивнула. И не один раз, а много, много раз.

Перед тем, как упасть в кресло Егор произнес фразу, которую тоже готовил с утра:

– А давай считать, что сегодня у нас свадьба. Все бумажки мы потом оформим… Я уже и шампанское купил, и конфеты. Ты согласна?

Вместо ответа она начала медленно раздеваться, чуть танцуя в такт неслышной мелодии.

В последний момент Гоша даже зажмурился как от яркой вспышки… Голых женщин он видел и до этого, но лишь на видео или в соответствующих журналах. Они, конечно, волновали, но понятно, что они раздевались для всех, а значит были чужими и забывались сразу.

А здесь – только для тебя, единственная и навсегда!

Лана первая заметила, как повернулась дверная ручка и послышался легкий стук.

Это, вероятно, заметил и Гоша, но не среагировал. Голова последние минуты не соображала, а глаза видела только ее тело, такое гибкое, теплое, соблазнительное.

Он очнулся лишь, когда услышал голос за дверью:

– Откройте! Это очень важно. Меня не должны здесь видеть. Я знаю, что вас интересует депутат Шишов… Откройте скорее. Я ваш друг. Это я вас сегодня преследовал.

Забыв, в каком она виде, лана повернула замок и приоткрыла дверь. Лишь в самый последний момент она громко вскрикнула, бросилась на кровать и натянула на себя одеяло.

Дверь распахнулась – перед Гошей стоял высокий, худой и несколько помятый человек неопределенного возраста. Войти он не успел. В дверном проеме появилась чья-то рука, которая ребром ладони ударила незнакомца по шее.

Помятый человек вытянул вперед руки и, падая, попытался обнять Гошу, но тот, ожидавший совсем других объятий, успел отскочить и незнакомец рухнул на пыльный ковер.