Дипломатия греха - Дмитрий Леонтьев Страница 19

— Ты видел труп?

Косарев громко засопел, не решаясь отвечать.

— Борис, ты видел труп директора, когда залезал в подвал? — настойчиво повторил я.

— Нет… Я брал ящики, которые лежат возле самого отверстия. Вглубь склада я не ходил… Я и пробыл-то там не больше пяти минут. Залез, взял, вынес, залез, взял, вынес…

— Понятно. Раньше вы про этот склад знали?

— Да, но к нему было не подступиться. Один раз через этот же подвал подбирались к складу, но работяги нас отловили, отвели к директорам. Гарику влетело по первое число, но мы, же ничего не успели сделать, вот нас и отпустили… А тут такая возможность подвернулась, что мы решили рискнуть.

— Ничего подозрительного не заметили, когда крутились возле склада. Машин, людей?

— Если б мы заметили что-то подозрительное, — горько сказал он, — разве б мы туда полезли.

— Борис, если есть что сказать, говори это сейчас. Любая, самая, казалось бы, незначительная информация, способна помочь в разрешении этого дела, может быть в дальнейшем спасительной для тебя. Дай мне направление поиска, подскажи, что искать и где?

— Мне нечего вам сказать, он посмотрел мне в глаза. Я не знаю, как это получилось и почему. Я не понимаю… Скорее всего, я отправлюсь отсюда прямиком в тюрьму, потому, что взять на себя все для меня при таком раскладе выгоднее, чем отпираться… Не перебивайте, я так решил, что бы Вы ни говорили. Но поверьте: я не убивал. И если вы найдете того, кто это сделал… вы мне поможете… Ведь я не убивал его… Не убивал…

* * *

— Твой подопечный полный идиот, — пожаловался я Разумовскому, когда мы встретились с ним час спустя. Он сам роет себе яму. Хороший адвокат в пару заходов может легко развалить это дело.

— У него нет денег на хорошего адвоката, — ответил иерей, — и он это знает. Надеяться на доброго дядю, который придет и станет копаться в этом деле, он не хочет, потому, как не верит. Мы с тобой, к несчастью, редкость, не вписываемся в рамки реальности… Нет, я верю в справедливость но… Я практик.

— Раз мы не вписываемся в реальность, значит, нас нет. Мы фантомы, — подытожил я. — И как один фантом другому фантому, я тебе скажу: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Ты мне сказал это вчера, а сегодня я возвращаю тебе эту фразу применительно к твоему протеже. Для него единственный шанс выкрутится — это уйти «в глухой отказ», нанять ушлого адвоката и развалить дело. Могу порекомендовать пронырливого и недурственного юриста.

— У него нет денег, — повторил иереи, — и это не единственная возможность. Можно попытаться найти настоящего убийцу.

— Чудной ты. Я даже спорить с тобой не стану, потому что это бесполезно. Ты все прекрасно понимаешь, а упрямишься из чувства противоречия и безысходности… Можно попытаться найти пропавшую аппаратуру партия довольно крупная и просто так затеряться не может, это не иголка в стоге сена, — но толку от этого не будет. Сафонов прав директора спишут это на попытку уклониться от налогов. И это может быть правдой. Тем более что произойдет это только в том случае, если удастся доказать их причастность к хищению. Я даже могу, мазохистично, учитывая последствия, признаться, что у меня есть версия, как можно попытаться отыскать технику. Это тяжело, долго, но возможно. Но я не вижу в этом смысла. Мы потратим уйму времени и нервов и не получим ровным счетом никакой пользы.

— Что же делать?

— Не знаю, — признался я. — Я не нахожу мотива. Сафонов подсказал одну интересную идею, что между директорами могли происходить разногласия по поводу недобросовестности со стороны русских партнеров, которые и привели к печальным последствиям. Но это только слова, и словами они останутся. Ты знаешь, как это бывает — знаю я, знаешь ты, знает преступник, но ничего от этого не меняется. Без фактов это версия. Сафонов умный и опытный оперативник, фирма расположена на его «земле», возможно, у него были догадки по этому поводу, может быть, информация, но это «может быть», а я очень не люблю этого словосочетания. «Может быть» что угодно. Может быть, этого Лоренса убили «якудза», может быть — чикагская мафия, тайное общество масонов или шпионы, может быть, это месть или последствия бурного романа с участием ревнивого мужа…

— Это все — фантасмагория, — заметил иерей, — а вот финансовые разногласия — это реальность… По крайней мере, из всех перечисленных тобой версий эта — самая реальная.

— Если не учитывать самого Косарева… Ну, хорошо, хорошо, я тоже не очень уверен в его причастности к убийству… Но есть факты, говорящие о его причастности к краже. А факты, как известно, вещь упрямая. Я не знаю, что делать.

— Все, что можем. Что-нибудь обязательно произойдет. Не может все это дело остановиться на одной точке, когда не бездействуешь, все время что-то происходит. Это только под лежачий камень вода не течет.

— У меня не так много времени, чтобы заниматься… начал, было, я, но, взглянув на иерея, махнул рукой. — Ладно, поехали к офису этой фирмы.

Сама фирма «Геркулес» и расположенный под ней склад находились неподалеку от шумного и многолюдного проспекта. Вход в подвал, из которого Косарев и его друзья выносили похищенную аппаратуру, выходил в просторный двор. В центре двора располагалось здание детского сада.

— Мне в офис с тобой идти или здесь подождать? — спросил Разумовский.

— В офис? — удивился я. — Я не собираюсь идти в офис. Зачем? Мне не о чем говорить с директорами. Я не питаю иллюзий, что они покажут мне «липовые» контракты или признаются в чем-то. Я хочу осмотреться.

— Фургоны! — догадался иерей. — Ты хочешь попытаться найти свидетелей погрузки аппаратуры? Вряд ли это получится в данном случае. Посреди ночи у окна ни одна бабка сидеть не станет, да и номеров в темноте не разглядишь. А место здесь, сам видишь какое. Пустырь, детский сад да проспект, по которому ходят сотни людей, и установить, кто из них проходил в тот момент, невозможно.

— Теперь я и сам вижу, — отозвался я. — Но раньше-то я этого не знал, верно? Теперь знаю. Поехали обратно, в отдел… Хотя погоди… Давай сделаем так… Ты забеги в детский сад и спроси, не оставляют ли они на ночь сторожа, а я добегу вон до того кабака и узнаю не работают ли они ночью… Если сторож был, узнай, где живёт — сходим. Чем… фортуна не шутит?

Разумовский кивнул и мы разошлись.

Войдя в пропахший пивом и квашеной капустой грязный зал ресторанчика, я поинтересовался у скучающего за стойкой бармена, на месте ли директор, и, получив в ответ утвердительный взмах руки в сторону служебного помещения, направился туда.

В самом конце длинного и узкого коридора находился кабинет, в котором маленький и толстенький человек в потертых джинсах и растянутом на локтях свитере старательно выводил пальцем на заледеневшем стекле: «Миша плюс Оля…». Завидев меня, он смутился, кашлянул и попытался стереть надпись ладошкой, но это оказалось не так-то легко, и тогда он просто задернул штору, скрывая от моих глаз содержательное объявление.