Правила логики - Чингиз Абдуллаев Страница 18

— Почему он ругался?

— Сейчас не помню. Сначала он наговорил гадостей Жоржу,затем громко поскандалил с Морисом. Жигунов пытался его остановить, но он резкооборвал и его. Затем ушел к машине. Игорь побежал за ним, пытаясь его вернуть,но все безрезультатно. С тех пор мы его не видели. Да. После смерти родителей унего бывали нервные срывы. Так вы будете завтра вечером у меня дома?

— Буду, — наконец выдавил он, — напишите вашточный адрес для такси.

Она протянула свою визитную карточку. Встала. Он поднялсявслед за ней.

— Последний вопрос, — произнес «Дронго», — вслучае подтверждения смерти вашего внука ваше завещание сильно меняется?

Она испугалась, да, скорее испугалась, чем удивилась.

— Разумеется, — быстро произнесла Полонская,отходя от его столика.

Оставшись один, он с ужасом вспомнил, что согласился назавтрашний ужин. «Жаль старуху, — подумал „Дронго“, — но вряд ли ейможно помочь. Просто она вбила себе в голову эту бредовую идею. С другойстороны, интересно посмотреть на всех этих гостей — может действительночто-нибудь выйдет».

Он сидел долго, очень долго, пока, наконец, подошедшийофициант, уже восемь раз подававший ему чай. Он извиняющимся тоном напомнил,что они закрываются.

К этому времени сложилось некое подобие плана, который оннамеревался завтра осуществить.

Такси прибыло за ним вовремя. Правда, искать довольнозапущенное поместье Полонских пришлось часа два. Никто не знал, где находитсяэтот дом, пока наконец «Дронго» не вспомнил об их соседях — Лепелье. Таксист,связавшись по рации с диспетчером, нашел довольно запущенный парк.Старик-сторож, очевидно, заранее предупрежденный, отпер им дверь.

Двери были старые, покрытые ржавчиной, и открывалисьвручную. Печать какой-то ветхости и разрушения лежала на всем поместье.

Оно резко отличалось от соседних ухоженных парков,напоминавших скорее благоустроенные площадки для гольфа, окруженные садами.

У дома «Дронго» встретила молчаливая пожилая женщина летпятидесяти.

Она молча дождалась, пока гость вылезет из автомобиля, молчакивнула головой и также молча проводила гостя в гостиную.

Полонская уже ждала его, одетая в темно-зеленое, длинное, почтидо самых пят платье.

— Благодарю вас, — просто сказала она, — какмне вас представить?

— Анри Леживр. Только предупредите, что я не говорюпо-французски.

— Обязательно. Они приехали все. Все, кто был в тотвечер. Нас будет восемь человек. А с вами девять.

— Двенадцать, — напомнил «Дронго», — никогдане сбрасывайте со счетов прислугу. Они обычно видят больше и знают больше, чеммы думаем. Эта женщина, которая меня встречала, была в тот вечер?

— Кажется, да. Не обращайте на нее особого внимания.Она всегда так замкнута.

— Я это заметил. Ваши гости наверху?

— Конечно. Прямо над нами Мария с мужем рядом, в углу,Игорь. В другом конце комнаты Жоржа и Жигунова. Морис звонил, что они ужевыезжают. Еще две комнаты свободны. Вы можете подняться в любую из них.

— Спасибо. Но сначала я хотел бы обговорить с ваминесколько деталей.

Внимательно выслушайте меня и обещайте делать все, что я вамсейчас скажу.

Шансов у нас почти нет, но если есть хоть один, мы будемвынуждены разыграть некое подобие фарса, от которого зависит нашерасследование. Вы даете слово делать все, что я вам скажу?

Полонская вздохнула.

— Господь послал мне вас. Говорите, что нужно делать?

Он подробно изложил свой план, стараясь по возможностищадить ее нервы.

Надо отдать ей должное — она была сильная женщина и сразу навсе согласилась, поняв его замысел.

К семи вечера первым в гостиную спустился Игорь. Это былмолодой парень, уже успевший «переболеть» панками и рокерами.

По традиции середины девяностых, он был в скромном серомоднобортном костюме, голубой сорочке, без галстука. Рукопожатие у него быломягким, расслабленным. За ним приехали соседи Лепелье.

Морис был крепкий, коренастый мужчина невысокого роста, срезкими, грубыми чертами лица.

Тереза, напротив, была изящной миниатюрной шатенкой, всяческистарающейся подчеркнуть свою удивительно стройную фигуру, для чего она носилабрючные костюмы, плотно облегавшие тело. У нее была короткая прическа, чтовместе с веснушками на ее чуть вздернутом носике придавало ей какое-то озорное,почти детское выражение.

У Мориса было тяжелое, крепкое, почти, крестьянскоерукопожатие. Тереза просто подмигнула, протягивая ручку.

Мария и ее муж спустились по очереди, церемоннопредставившись, подходя к столу. Мария была высокого роста, сорокалетняя, уженачинающая седеть, женщина.

Она чем-то неуловимо напоминала мать, но вместе с тем былавыше ростом и имела более жесткие, чем у матери, черты лица. Ее муж — высокий,подтянутый господин просто представился, не подавая руки.

— Николай Дольский, — он сказал это почти по-английски,если можно как-то произнести русское имя на английском языке, сказав вместо «а»букву «я» и смазав такие очень русские буквы, как «и» и мягкий знак.

— Последним в гостиную спустился Жигунов. Этот человек,казалось, состоял из нескольких бильярдных шаров. Бочкообразная грудь, какие-тоокруглые руки и ноги, абсолютно лысая, почти идеальной формы шара небольшаяголова, круглые живые глаза, полные губы. Он быстро пожал руку «Дронго»,побежал к столу.

Полонская пригласила всех к столу, и лишь затем избиблиотеки вышел Жорж де Рувруа. Очень высокого роста, весь седой, он являлсобой почти ушедший тип европейского аристократа. Рукопожатие у него былотвердым, но спокойным, как и подобает настоящему герцогу де Рувруа. «Дронго»понравились его глаза — спокойные, открытые, изначально благожелательные.

За столом обе семейные пары прошли по традиции влево. Терезасо своим мужем и Мария со своим заняли левую половину стола. Графиня Полонская,ее друг Жорж де Рувруа, Игорь, мсье Леживр и Жигунов оказались справа. Такимобразом, «Дронго» сидел в самом центре, между Игорем и хозяйкой дома, напротивТерезы Лепелье.

Вначале разговор шел о последних событиях в Югославии.

Предупрежденные хозяйкой, все говорили по-английски. Недавновернувшийся из Хорватии Дольский, где у него были филиалы компании, свозмущением рассказывал, как воюющие стороны уничтожают города и села, другДруга, не пытаясь щадить даже женщин и детей.

— Это такой ужас, — подхватила Тереза, бросавшаяна «Дронго» довольно откровенные взгляды, — все потом показывают потелевизору. Там столько убитых.

— Это не так страшно, — возразил «Дронго», —когда убийство очевидно, оно не страшное, но отвратительное.