Бремя идолов - Чингиз Абдуллаев Страница 18

Симпатичная, красивая, толковая, но и только. А Валяинтеллектуалка, ходила на все выставки, вернисажи, всякие богемные тусовки. Онаочень много сделала для «просвещения» Славы и ему, видимо, все было интересно,весь круг знакомых Вали.

И отец тут ни при чем. Просто ему было интереснее с ней, ятак думаю.

Дронго отметил скептическое выражение на лице Корытина, ноне стал развивать дальше эту тему. Он задал совсем другой вопрос:

— У него были долги?

— Кажется, да, — ответил Точкин. — Но тоже не такие, чтобыиз-за них убивать. Занял определенную сумму денег, чтобы купить квартиру. Оченькомплексовал из-за того, что у него не было собственного жилья. Комплексприезжего. И очень радовался, когда купил квартиру. Пригласил всю редакцию, мывсе гуляли на новоселье.

— Он хорошо зарабатывал?

— Неплохо, — Точкин бросил быстрый взгляд на Корытина.

И тот вмешался:

— Наши сотрудники получают неплохие гонорары, — заметил он,— мы стараемся адекватно оплачивать работу наших сотрудников.

— И, конечно, имеете неучтенные ведомости, с которых они неплатят налогов, — добродушно заметил Дронго.

— Нет, — встрепенулся Корытин, отводя глаза, — вот этоникогда!

По его реакции было ясно, что не все сотрудники газетыплатят налоги с получаемых сумм, но это менее всего интересовало Дронго.

— У кого он занимал деньги?

— Вы все же думаете, чти его убили из-за денег? — снова удивилсяТочкин, — но там была не такая уж большая сумма…

— Вы не ответили на вопрос. У кого он занял деньги?

— Восемь тысяч у главного редактора, пять у нашего главбуха.Кажется, так, но точно я не знаю. По-моему, еще десять у кого-то, но точно незнаю. А главбуху деньги он уже вернул. Как раз перед самым убийством.

— А Сорокину остался должен?

— Да. Вообще-то Павел Сергеевич не дает денег взаймы, но наэтот раз сделал исключение.

— У Звонарева сохранились записные книжки или какие-нибудьдругие записи личного характера?

— Все забрал следователь. Они изъяли все Славины материалы.Мы даже не успели посмотреть, что именно они забрали.

— Понятно, — разочарованно протянул Дронго. — Когда высможете дать мне свой ноутбук?

— Вообще-то там у меня много личной информации. Если хотите,я перепишу все то, что касается Звонарева, на дискетки.

— Это долго. Там большой объем информации?

— Довольно большой. Несколько миллионов бит. Я занес впамять на всякий случай.

— В таком случае лучше дайте мне ноутбук. Я бы не хотелработать с дискетками. Возможно, там нет ничего, что меня заинтересует. Судя повашему лицу, вас не обрадовала такая перспектива. Сколько вам нужно времени,чтобы переписать всю информацию?

— Минут двадцать, двадцать пять. Я сделаю пять-шестьдискеток. Все, что хранилось в памяти. Если можно…

— Хорошо, — согласился Дронго. — Я подожду. Спасибо вам,Олег. И пожалуйста, никому не говорите о нашем разговоре.

— Ладно, — Точкин кивнул, поднимаясь со стула.

И только после того, как он вышел, Дронго спросил уКорытина:

— Думаете все же, что он предпочел свою девушку вашейсотруднице из-за ее отца?

— Я же вам говорил о напоре провинциалов, — заметил Корытин.— Конечно, ему нравилась Валя. Но не об этом речь. Он не был подлецом. Но былдостаточно расчетлив. Понимал, что с Виолой у него нет такого будущего, как сдочерью известного художника. И он сделал выбор. Правильный, в общем-то, выбор,— уточнил Корытин.

— Вы его не любили? — вдруг спросил Дронго.

— Я привел его к нам в редакцию, — напомнил Корытин и, чутьподумав, сказал:

— Просто я к нему относился достаточно трезво. Парню нужнобыло возвращать долги, пробиваться в Москве. Поэтому он и выбрал Валю. Кстати,я знаю, где он взял недостающие деньги. Случайно знаю. Он продал три картиныотца Валентины иностранцам за пятнадцать тысяч. Пять он вернул отцу девушки, адесять стали его первым вкладом за квартиру. Кстати, он никого не обманывал. Ончестно рассказал отцу девушки, что картины стоили пятнадцать. Но тот хотел толькопять и не стал брать остальные десять. А может, сделал это намеренно, егоустраивал такой зять, как Звонарев. Парень, поймите меня правильно, умелориентироваться в нашей суете. Хотя, не скрою, меня это немного настораживало.

В общем же, я всегда к нему относился достаточно хорошо, этовсе могут подтвердить.

— Ясно, — Дронго посмотрел на часы, — я могу поговорить сВиолой?

Корытин поморщился.

— Может, не надо все же, — усомнился он, — это как-тожестоко. И потом она видела, как вы вышли вместе со мной, поймет, чтоинформация исходит от меня.

Мне было бы очень неловко потом с ней объясняться.

— Не беспокойтесь, я ничем не выдам вас. И к ней не будуочень лезть с личными вопросами. Но ведь у секретаря Главного все на виду.

— Кажется, да. Со всеми говорили. Но люди были в такомсостоянии, что ничего связного сказать не могли. По-моему, вообще лучше недопрашивать людей сразу после убийства.

— Следователи придерживаются другого мнения, — возразилДронго, — они полагают, что как раз лучше допрашивать сразу, по горячим следам.

— А вы как считаете?

— Иногда действительно лучше допрашивать свидетелей сразу, аиногда стоит дать им успокоиться. Все зависит от конкретного случая.Универсальных рецептов нет.

— Скажите честно, — вдруг спросил Корытин, — выдействительно думаете, что сумеете что-нибудь найти?

— Если бы я в это не верил, то не пришел бы к вам вредакцию, — ответил Дронго. — Я не могу гарантировать, что непременно найдуубийцу. Это всегда достаточно проблематично в случаях с заказными убийствами.Но вычислить, кому именно нужна была смерть Звонарева, а также потенциальногозаказчика преступления я смогу. Во всяком случае попытаюсь это сделать.