Пальмы, солнце, алый снег - Анна и Сергей Литвиновы Страница 18

– Уже ментов понаехало. Немало, – подлил масла в огонь заместитель.

– Проследи, чтобы их всех покормили. За счет отеля, – велел Борис Борисович. – И предложи, кто захочет, – бассейн, сауна…

– Понял, – кивнул зам.

– И попроси: пусть тело заберут как можно быстрее. В триста втором номере сразу, как милиция позволит, – полную дезинфекцию. И приказ по отелю: все разговоры о самоубийстве запрещаются, нарушившему – немедленное увольнение. Нам такого пиара не нужно…

– Может, прикрыть этот их тренинг к чертовой бабушке? – выступил с очередной инициативой заместитель. – Пусть разъезжаются?

– А под каким предлогом? – пожал плечами Борис Борисович.

– Ну… придумаем.

– Нет, это не дело, – возразил Борис Борисович. – У них все оплачено, денег в ресторане и в СПА наверняка оставляют изрядно, никаких нареканий нет. Выгоним – будут наш отель на каждом углу славить, что мы договоренностей не соблюдаем, а это нам надо?.. Так что пусть уж их… репетируют дальше. Будем надеяться, что ненормальный в этой компании – только один.

Тренинг, день второй

Черного галстука в дорожном гардеробе не имелось, и потому Яков Анатольевич ограничился темно-синим. В сочетании с рубашкой цвета весеннего неба выглядело, как надо: в меру строго, но без трагизма.

– Да уж, трагизма нам совсем не надо… – бормотал Яков Анатольевич, стоя подле окна в ожидании, пока начнется тренинг.

Погода будто оплакивала Антона: свинцовое небо, поземка, тоскливый вой ветра. И психолог понимал: без тяжелых объяснений, к сожалению, обойтись не удастся.

Первой, как и вчера, явилась Ярослава. Она тоже попыталась соблюсти траур – облачилась в черную водолазку и темно-горчичные джинсы, но цели, по мнению Якова Анатольевича, не достигла: одежка сидит в обтяг, грудь выставлена вперед, попка обрисована, какие уж тут скорбные мысли… Одни глаза соответствуют ситуации: горестные, с красными ободками.

– Спасибо, что пришла, Ярослава, – тихо молвил психолог.

– Спасибо, что тренинг на после обеда перенесли, – слабо улыбнулась она. – Утром я бы не смогла, так тяжело было… Да и милиция налетела, объяснение пришлось писать…

– Сильно донимали… – Яков Анатольевич пощелкал пальцами, как бы подбирая слово, – местные копы?..

– Да нет, – вздохнула она. И невпопад добавила: – А у Антона, оказывается, невеста была… Они собирались на той неделе заявление подавать. – Она жалобно взглянула в глаза психологу: – Яков Анатольевич, ну зачем, зачем же он это сделал, вы мне можете объяснить?..

Ответ на этот вопрос психолог заготовил давно. И тон – отстраненный, в меру назидательный – тоже отрепетировал.

Яков Анатольевич подошел к пластиковой доске, взял маркер, нарисовал окружность, крупно вписал в нее «ТРИДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ». Объяснил:

– Видишь ли, Ярослава… Все человечество делится на три больших сегмента. Самый центральный, в нем тридцать процентов населения, – это абсолютно нормальные люди.

Он сделал паузу, уточнил:

– Ты, безусловно, относишься к этой трети.

«Сейчас она просияет».

Ярослава благодарно улыбнулась, а психолог продолжил:

– Следующий сектор – это те, чью психику можно назвать пограничной. Их – сорок процентов… – Он обвел первый круг вторым. – Ну, и оставшиеся тридцать процентов – это, как говорят в народе, конкретно ненормальные.

– Так много?! – ужаснулась Ярослава.

– Увы, – кивнул тот. – Психически больного ведь в отличие от других инвалидов за версту не видать.

– Кошмар, – поежилась собеседница.

– И вот ведь какая штука, – продолжал Яков Анатольевич. – Посмотри еще раз на картинку. – Он махнул в сторону трех вписанных друг в друга кругов. – Люди из первой окружности, из нормальных, к законченным психам попасть не могут ни в каком случае. Как, соответственно, и сумасшедшие – к здоровым. А вот пограничные могут мигрировать и туда, и сюда…

– А каким был Антон? – жадно поинтересовалась Ярославна.

– Антон, к моему глубокому сожалению, в тридцать процентов абсолютно здоровых не входил, – вздохнул психолог.

Ярослава слушала, затаив дыхание.

– Конечно, он не являлся сумасшедшим, – поспешил добавить Яков Анатольевич, – но его психика – да, она была не вполне адекватной. Антон ведь пережил тяжелое детство… сложную семейную ситуацию… и все это наложило на его поведение своего рода фатальный отпечаток… Вот – опять же, как говорят в народе, – нервы и не выдержали…

– То есть, – Ярослава, как деловая женщина, предпочла расставить все точки над «i», – его психика была пограничной, а вчера, после нашего тренинга, после того, как исповедоваться пришлось, у него крышу окончательно снесло?

– Можно полагать и так. Что пусковым механизмом его поступка стал именно наш тренинг, – безропотно согласился психолог. А потом пытливо взглянул на собеседницу: – Но с таким же успехом катализатором его сумасшествия могло стать его внезапно вспыхнувшее чувство к вам. Вы ведь, кажется, весь вечер провели вместе?..

Ярослава отшатнулась, побледнела, забормотала:

– Да, вместе, но…

– Ах, боже мой, милочка, да бросьте вы оправдываться! – перебил Яков Анатольевич, ласково обнимая ее за плечи. – Вы – взрослый человек, и Антон – тоже взрослый…

– Был – взрослый, – припечатала Ярослава. – А сейчас его нет. Вообще нет. Нигде. – Она потерянно, жалко улыбнулась. – Я, как вы понимаете, совсем не девочка, а до сих пор привыкнуть не могу. Что человек жил, дышал, мечтал – и вдруг внезапно его не стало. Облако. Пыль. И не будет больше никогда…

«А ведь она переигрывает, – определил психолог. Безошибочно сказались десятилетия практики. – Совсем уж не так сильно переживает, как показывает. Интересно почему?»

Но расколоть Ярославу он не успел. За их спинами раздалось:

– Но это был его собственный выбор, правда?

Ярослава и Яков Анатольевич обернулись. Она – поспешно и нервно, он – спокойно и с достоинством.

На пороге стояла Александра. Как обычно, в нелепых широких джинсиках и мешковатом свитере – одежках дорогих, но до безумия ей не идущих. Зато щеки сегодня не бледные, как всегда, а разрумянены, и глаза блещут.

– Зачем ты так говоришь?.. – начала было Ярослава.

– Здравствуй, Сашенька, – дружелюбно поздоровался психолог. – Изумительно выглядишь.

Девушка расплылась в благодарной улыбке.

«Она и правда сегодня чудо как хороша. Несмотря на все свои веснушки и девчачью нескладность…»

– Действительно, Сашенька, ты такая симпатяшка… – нежно пропела Ярослава. И тут же разбавила медовый тон жестким: – Тебя, наверное, смерть возбуждает? Кровь, трупы?