Биография smerti - Анна и Сергей Литвиновы Страница 18

– Что случилось с котенком? – навострила уши Татьяна.

– О-о, кажется, он погиб, – скорбно поджала губы Холмогорова.

– Его, по-моему, об стенку приложили? – наморщил лоб Алтухов.

– Ну да, со всей дури, – кивнула Марина Евгеньевна.

И снова усмехнулась.

– Жуткая история, – хохотнул Матвей Максимович. – Ты лучше о ней не пиши. А то читатели гневными письмами завалят.

«Богатеи, большие люди – а ведут себя хуже детей, – мелькнуло у Тани. – Никогда б не подумала...»

И терпеливо повторила:

– Так что насчет котенка?

– Как это говорят? Без комментариев! – строго заявила Холмогорова. Но глаза ее улыбались.

А Алтухов метнул в девушку быстрый взгляд и галантно произнес:

– Так и быть, мадемуазель. Рассказываю. Исключительно ради вашей неземной красоты. (А у самого глаза равнодушные, так что врет все про красоту.) Мы ведь с Маришкой в детстве при кладбище жили... Она вам уже говорила? Ну и забавлялись там, как могли. Я того котенка у дороги подобрал, он такой рыжий был, с белым носом...

– Ой, Матвей! Не умеешь рассказывать – и не берись! – весело перебила Холмогорова. И продолжила: – Не в котенке дело. У нас на кладбище был ритуальный зал для прощаний. Все, как положено: для гроба – подиум, из динамиков – «Аве, Мария», для безутешных родственников – валерьянка... И как-то привозят к нам братка. – Она взглянула на Таню и уточнила: – То есть это сейчас говорят – «браток», а тогда, в восьмидесятые, их просто бандитами называли. Пристрелили, кажется, его. Или на машине разбился, уже не помню. В общем, гроб из самых дорогих, цветы сплошь розы, и провожающие все на одно лицо: бугаи с золотыми перстнями. Ну, а мы с Матвейкой пошутить решили. Пока братки на улице курили, влезли в ритуальный зал и подкинули в открытый гроб котенка. Засунули его под покрывало... – Она снова прыснула.

«Милая забава», – хмыкнула про себя Таня.

– Ну а когда провожающих пустили в зал, котенок под покрывалом зашевелился, – весело подхватил Матвей. – Если не приглядываться, похоже, что покойник руками задвигал. И братаны наши, даром, что все мужики здоровенные, в крик... – Сделав паузу, гость философски закончил: – Ну, а когда котенок наконец наружу выскочил, на нем, конечно, зло и сорвали... Погиб, бедняжка.

«Да уж... – подумала Татьяна. – Вот потому я и не миллионерша. Другой менталитет. Мне бы так шутить сроду в голову не пришло...»

Но вслух она вежливо произнесла:

– Интересная история. Но вы, Марина Евгеньевна, правы. В книге ее упоминать, конечно, не нужно...

– Да и самой книги – тоже не нужно! – неожиданно встрял Алтухов.

– Это уж я сама решу, – тут же посуровела Холмогорова.

А Таня вдруг увидела: в прежде беззаботных глазах Алтухова промелькнула откровенная злоба. Впрочем, он немедленно взял себя в руки:

– Да развлекайся, конечно, раз хочется. Еще прославишься! Улицу в твою честь назовут!

– Нет уж, спасибо, хватит с нас Шипилиной, – усмехнулась Холмогорова. И вскинула глаза на друга детства: – Кстати, слышал? Этот мальчик, Беркут, своего добился. Подписал распоряжение мэр.

– Да ты что! – удивился Алтухов. – Значит, прощай, улица Вишневая...

Что-то непонятное. Но спросить Таня не успела – Матвей Максимович небрежно взмахнул рукой:

– Да и бог с ней, с Вишневой. Какая разница, где стоят два кривых домишка? Расскажи лучше про генплан. У тебя, говорят, его копия имеется?

Холмогорова усмехнулась:

– О-о, больших денег стоило...

По лицу Алтухова вновь промелькнула тень. Он с напускной небрежностью спросил:

– И что там?

– Амбициозный проект, ничего не скажешь. Один ледовый дворец на пятьдесят тысяч зрителей чего стоит... А открытый каток? В наших-то широтах! Представляешь, сколько можно на этом подряде наварить?

– Представляю, – кивнул Алтухов. – Только кто ж такой подряд даст? Не мой, увы, уровень... Все москвичи расхватали.

«Богатые тоже плачут», – насмешливо подумала Таня.

А Холмогорова возразила другу:

– Не в уровне дело. Просто суетиться нужно было раньше. Купил бы в Красной Долине землю годика три назад, когда она за бесценок продавалась, и кто бы тебя с нее погнал? Строил бы теперь спокойно. На собственных площадях.

– Да кто ж тогда знал, что Олимпиаду России отдадут! – вздохнул Алтухов.

– Я знала, – усмехнулась Холмогорова.

А Матвей Максимович серьезно произнес:

– Вот если бы твои земли освоить, здесь, в горах... У тебя, забыл, сколько в аренде? – Он остро взглянул на Холмогорову.

– Немного, гектаров пятнадцать, – скромно ответствовала та.

«Сильно!» – поразилась про себя Татьяна.

А Марина Евгеньевна покачала головой:

– Нет, Матвей, ничего не получится. Это природный заповедник. И – мой личный санаторий. Я только тут душой отдыхаю. Так что никакого строительства здесь не будет.

– Ну, что ж тогда поделаешь... – вздохнул Алтухов. – Обойдусь без подряда. Буду скромненько своим цементом перебиваться...

– Сейчас, к Олимпиаде, стройки начнутся – минимум вдвое объем продаж увеличишь, – заверила Холмогорова.

– Да только и остается – других цементом снабжать, – буркнул Алтухов.

А Садовникова еле сдержала зевок. Утомили ее эти богачи – с их жестокими детскими забавами и многомиллионными взрослыми проблемами. Интересно, зачем Холмогорова попросила ее короткую юбку надеть? Вон, Алтухов на собственную-то писаную красавицу почти не глядит, а Тани и вовсе – будто нет... Холмогорова – вот всевидящее око! – вдруг очень в тему спросила:

– Вам надоело с нами, Татьяна?

Садовникова решила не врать, протянула:

– Ну-у, если я вам не нужна...

– Можете идти, – царственно кивнула миллионерша.

И Таня торопливо – хотя спину держать не забывала – покинула гостиную.

Едва вышла из комнаты, немедленно сбросила босоножки на шпильках. Форсить больше не перед кем, до своей спальни она дотопает босиком.

Пришла, скинула неудобный вечерний наряд, взглянула на часы: всего-то половина одиннадцатого. Сидеть в пустой комнате абсолютно не хочется, да и до комендантского часа – времени еще полно. Сходить, что ли, в кухню за яблоком? А может, поплавать в бассейне? Или просто – погулять по участку? Выкурить одинокую сигаретку в бронзовой, увитой дикой розой, беседке...

Таня на всякий случай надела купальник и вышла из спальни. Решила прогуляться по дому и поступить по настроению.

Но в кухне обнаружилась Фаина. На ее постную рожу взглянешь – никакого яблока не захочется. Бассейн тоже оказался занят – в нем дружно плескались Нелли с Антоном. Общаться ни с кем из них не хотелось, и Садовникова отправилась в сад.