Киса - Борис Свердлин Страница 18

– Хорошо. Ждём ещё максимум два дня.

– Гринберг!

– Есть, господин полковник!

– Гринберг, какие у тебя на сегодняшний день предположения в отношении русской туристки?

– Тело её до сих не найдено. В авариях и среди потонувших она не числится. Телефон её, с момента оставления дома её тёти, на улице Биялик, ни разу не был задействован. Криминальных разборок в течение рассматриваемого дня исчезновения туристки не зарегистрировано. Вывод, как мы уже говорили, – один: на девяносто девять процентов – она похищена разыскиваемым водителем машины с «липовым» номером.

Учитывая наступающий пляжный сезон и увеличение числа туристов, полагаю, что её взяли для пополнение штата проституток, либо в приватных эксклюзивных массажных кабинетах, либо в приличный бордель. Потому что отдавать такую за пятьдесят долларов в час… не согласится даже начинающий сутенёр. Моё мнение – надо пройтись по данным заведениям.

– Я тоже считаю этот вывод правильным. Хотя! Учитывая то, что ты сказал, Гринберг, – её могли перепродать и в Тель-Авив, и в Акко, и в Иерусалим…

– Думаю, что вряд ли… Я думаю, этот, в очках, который познакомился с ней уже в поезде – он и промышляет этим. Он её выбрал из всего поезда именно для Хайфы. А в Хайфе сегодня тарифы выше, чем в Тель-Авиве…

– Ходил?

Все засмеялись.

– Информирован, господин полковник, но, если дадите задание – не откажусь…

Все снова засмеялись.

– Господа командиры! – понизив голос, медленно начал Шварц, – всем максимум два дня для представления полных данных по чрезвычайно важному для всех нас делу. На следующей неделе, в четверг, прилетает из Москвы группа следователей по просьбе посла России в Израиле. Вопрос согласован с министром. Прошу – максимум серьёзности. Всё, до мелочей … В среду все у меня в четыре дня… Свободны…

По просьбе тёти Баси, да и вообще для соблюдения максимальной конфиденциальности, встреча с коллегами Кириного отца, боксёрами, была запланирована на квартире тёти Баси.

Она долго на этот счёт говорила с Мишей и в конечном итоге железная логика интеллектуально натренированной старушки возымела действие.

– Мишенька, – убеждала она, загибая пальцы при перечислении каждой существенной причины, во-первых, язык: да, – и ты, и они говорят по-английски, но мы живём в стране, где родной язык – иврит… Мы должны всё понимать, что и они будут говорить между собой… Второе, – сама обстановка. Она должна максимально ассоциировать с именем их друга, Александра Леонидовича. Нужно будет выложить старые фотографии, где они запечатлены вместе. Фотографии – в их московской квартире, когда они гостили у них дома… Конечно, Кирины фотографии. Мы же не потащим весь этот архив куда-то в ресторан? Теперь, – и в ресторане, случайно, могут оказаться замешенные в похищении Киры люди… Зачем рисковать? И наконец, самое главное – обсуждение плана поиска. Ну, разве кто-то из чужих должен всё это подслушивать?

Вот так, разъяснение за разъяснением, довод за доводом, тётя Бася убедила, поначалу несговорчивого Мишу, полностью согласиться с её позицией.

– У меня есть и вино хорошее, – в заключении сказала тётя Бася.

– Царь Давид?

– Да!

– Ну, хорошо… Иду звонить…

Как только не называли публичные дома? И домами любви, и притонами, и вертепами, и домами терпимости, и борделями… Но только тот, кто оказался в нём против своей воли, мог с полным правом называть его земным адом.

Наверное, даже в самой суровой тюрьме заключённый не испытывает столько бесконечных, ужасных издевательств, сколько случайная проститутка, которую сам чёрт занес в это ужасное заведение.

Меньше, чем за неделю Кире пришлось перенести такое количество страшных унижений, когда собственное достоинство, которое она вырабатывала, выпестовала в себе годами, за час превращалось в жалкий прах. Его грубо и нагло вытаптывали и выхолащивали и богатенькие сосунки, и пожилые снобы, и светские интеллигенты, и дремучие верующие – все те, кто по три-четыре раза в день, один за другим, глумился над её женской гордостью, терзая до изнеможения её, абсолютно не приспособленное к безжалостному сексуальному насилию тело.

Да, это были, видимо, довольно богатые люди (как говорили, подруги по цеху, они платили сутенёрам за каждый час по 500–600 долларов), но именно наличие больших денег превращало многих из них в яростных, считающихся только с удовлетворением своей похоти, самцов, видящих в женщине только обслуживающую их, во всём послушную, самку.

– Как дела, Киса? – как будто резкий удар током пронзил Киру голос, неожиданно появившегося в её, так называемых, спальных покоях, Тима. Тим стоял, улыбаясь, явно довольный жизнью. Он вытащил из кармана несколько, видимо, заранее приготовленных зелёненьких купюр, и протянул их Кире. – Как обещал… И удовольствие и заработок. Пока тысяча! И так – каждую неделю… А? Неплохо? На Украине и министр столько не получает…

– Я не из Украины…

– Ну, конечно, конечно… забыл. Ну, тогда придётся прибавить сотенку… – попробовал сострить Тим, и, пристально посмотрев в глаза Киры, барским тоном предупредил: вечером приду…

Боксёры, как их называли Миша с тётей Басей, пришли вместе, как и договорились, ровно в восемь часов вечера. В квартиру вошли двое крепко сбитых мужчин, приблизительно пятидесяти пяти лет, коротко постриженных, и, улыбнувшись, представились:

– Рон.

– Ицык.

– Очень приятно, – ответил Миша по-английски и, указывая на Кирину тётю, произнёс: Бася.

– Ну, а я – Миша.

Тётя Бася, к большой неожиданности для гостей, стала говорить на иврите с такой скоростью, что Миша, который несколько лет тому назад прошёл начальный курс изучения иврита в Москве, понял только одно слово: «кушать». При этом она направилась на кухню, а Миша, продолжив говорить по-английски, вытащил из своего кожаного портфеля, заранее приготовленные фотографии и бумаги.

– Красивый город Хайфа, – издалека начал Миша. – Я проехал по городу на такси… курорт, настоящий курорт. Столько цветов, деревьев…

– Весна, всё расцветает, всё омолаживается… – поддержал Рон.

– А вообще, в этом году весна пришла позднее. Обычно в это время – намного теплее, – вставил Ицык, стараясь поддержать общий разговор.

– А вот и закусочки, – довольная приходу гостей, сообщила тётя Бася, приглашая всех к столу, – и вино… за знакомство. По традиции…

Рон с Ицыком заулыбались.

– А мы вообще не пьём. Спортсмены. Но за знакомство, конечно, пригубим.

Миша, не торопясь, наполнил наполовину бокалы.

– За знакомство!

– Угощайтесь рыбкой, – привычным уже для Миши тоном, предложила тётя Бася.

Они, больше для протокола, чем от желания, отпили немного вина и тыкнули пару раз вилками в тарелки.