Вечер вне дома - Джеймс Хедли Чейз Страница 18

Когда О'Брайен предложил свои миллионы, лидер, у которого выбивали почву из-под ног, их принял, не беспокоясь, откуда они произошли и о том, что их придется потом возвращать. Желание О'Брайена оставаться в этом деле в тени возбудило подозрения Фабиана, но он не думал тогда о законности и чистоте сделки, так как очень нуждался в деньгах, чтобы снова поставить на ноги свою партию. И, кроме того, понимал, что любопытство может помешать ему.

В настоящее время Фабиан был лишь подставным лицом. Старея, он утратил свою боеспособность, хотя сомнительно, что она у него вообще когда-либо была. И так как деньги все время поступали исправно, он без возражений выполнял все требования О'Брайена. Если бы он узнал, что О`Брайен сколотил свое огромное состояние на международной торговле наркотиками, его, вероятно, хватил бы удар.

Бывший гангстер, О'Брайен был незаметен благодаря своей осторожности и незыблемому правилу все время оставаться в тени. Ему удалось унести благополучно ноги из Франции и увезти оттуда свои миллионы, в то время как многие его товарищи попали на каторгу. Он приехал во Флинт-Сити в Калифорнии, чтобы отойти от дел и куда-нибудь пристроить свое состояние. Бездеятельная жизнь вскоре прискучила, и он решил заняться политикой. Изучив положение дел всех существующих партий в городе, обнаружил слабость той, которую возглавлял Фабиан. Несмотря на множество предосторожностей, которые он применил, когда стоял во главе торговли наркотиками, О'Брайен все же до конца не мог быть уверен в своей безопасности. Он знал, что один из его старых товарищей, получивший во Франции двадцать лет тюрьмы, рассказал о нем полиции и сообщил его подробные приметы. Так что полиция располагала сведениями о его незаконном бизнесе и описанием данных внешности. О'Брайен совсем не жаждал получить двадцать лет принудительных работ. Поэтому он избегал гласности любой формы. Следил, чтобы ни одна его фотография не попала на страницы газет, а тем более на глаза какого-либо слишком усердного служаки, который был бы заинтересован в его поимке. Уже три года крупный делец вел спокойную и уединенную жизнь. Такое положение вещей его устраивало и забавляло, потому что именно он контролировал жизнь процветающего города, не давая повода избирателям догадаться об этой сладостной для него власти и опеке над людьми. Всесильный отшельник обладал роскошной виллой, окруженной огромным экзотическим садом, который спускался до самой реки. Высокие стены вокруг резиденции защищали ее от нескромных взглядов.

* * *

Полу Говарду понадобилось всего двадцать минут, чтобы на машине добраться до виллы. Проезжая по аллее, по краям которой расстилались великолепные клумбы с цветами, Говард видел целый батальон садовников-китайцев, занимающихся уходом за садом. Обычно вид этого великолепия восхищал шефа полиции, но сегодня ему было не до красот о'брайенского дендрария. Говард был озабочен еще одной всплывшей подробностью из темных делишек миллионера. Подозрения о не совсем честном происхождении его богатств побуждали шефа полиции не показываться в обществе Сиена О'Брайена в присутствии других членов партии. Они чаще виделись в кругу общих знакомых, а порой и наедине. Сегодняшний же разговор предстоял быть особенно конфиденциальным. Говард побоялся даже предварительно договориться о нем, чтоб не рисковать быть подслушанным.

Он остановился перед залитым солнцем входом, вышел из машины и позвонил.

Лакей О'Брайена, Селливан, бывший борец, в белых куртке и брюках, открыл дверь. Он казался удивленным.

– Мистер О'Брайен дома? – спросил Говард.

– Безусловно, – ответил лакей, отойдя в сторону, чтобы дать пройти гостю, – но он занят.

В доме раздавалось пение женщины.

– Доложите обо мне, сообщив, что я по важному делу, – бросил шеф полиции.

– Пойдите скажите это сами, – ответил Селливан. – Ни за что на свете я не решусь прервать завывание этой курочки. – Он жестом указал направление, которое привело бы гостя к цели. – Идите смело!

Говард быстро пошел по коридору и остановился перед широко распахнутыми дверями, ведущими в большой салон, где за роялем сидела высокая, стройная девушка исключительной красоты: блондинка, с зелеными глазами, тонким лицом, с чувственным ртом. Кашемировый свитер и клетчатые синие брюки составляли ее скромный, но элегантный наряд.

Она пела сладким и звучным голосом арию, которую Говард смутно помнил. Неподвижный, с сильно бьющимся сердцем, он смотрел на девушку во все глаза. До сих пор он считал свою жену самой красивой из всех женщин, но эта оставляла его Глорию далеко позади. В конце пассажа, перед тем как взять заключительную высокую ноту, девушка заметила постороннего мужчину, вздрогнула, сфальшивила и сняла руки с рояля.

О'Брайен нахмурил брови и открыл глаза.

– Что с тобой случилось? – спросил он, повернувшись к исполнительнице, и, проследив направление ее взгляда, тоже увидел Говарда.

– Простите, что беспокою вас, – произнес Пол, входя в комнату, – но мне нужно сказать вам пару слов.

О'Брайен встал, не высказывая ни малейшего удивления от появления Говарда, чей неожиданный приход на самом деле не мог не смутить его.

– Вы не должны были показываться до окончания арии, – укорил хозяин гостя, подходя к нему и пожимая руку. – Музыка никогда не была у вас в любимицах, не правда ли? Тем хуже для вас. А сейчас, мистер, я представляю вам мисс Дорман, которая в скором времени станет моей женой.

Молодая девушка встала, слегка раздвинула свои красивые губы в улыбке, но во взгляде ее читалось осуждение. У Говарда создалось впечатлание, что она боится его.

– Вашей женой? – удивленно повторил он. – Но я этого не знал! Примите мои поздравления. – Он взял протянутую руку и улыбнулся О'Брайену. – Конечно же, я не думал, что вы на всю жизнь останетесь холостяком.

– Просто я дал себе побольше времени для выбора, – сказал О'Брайен, обнимая молодую женщину за талию. – И если я ждал так долго, то, как вы сами видите, было ради чего. Хильда, мистер Говард – очень влиятельный человек, и я хочу, чтобы вы стали друзьями.

– Ты хорошо знаешь, Сиен, что твои друзья – мои тоже.

– Отличное заявление! – со смехом выпалил О'Брайен. – Тогда почему ты смотришь так серьезно? – И, не дожидаясь ответа, спросил: – Что вы будете пить?

– Но я… – проговорил Говард, посмотрев сначала на Хильду, потом на О'Брайена, – пришел по небольшому делу…

– Она будет вас благословлять. Ты слышишь, дорогая? Дело…

– Вот теперь я смогу уйти, – промолвила Хильда, освобождаясь от руки О'Брайена. – Не занимайся долго работой, Сиен. – И с улыбкой, подарив гостю короткий взгляд, ушла из комнаты.

Говард проводил ее взглядом, ошеломленный формами, которые скрывались под свитером и брюками.

– Она потрясающа, да? – спросил О'Брайен, который знал слабость Говарда к молодым красивым девушкам. – Какой голос! – Он подошел к бару и налил два стакана виски. – Подумать только, когда я ее встретил, она пела в одном ночном клубе. Я уговорил ее серьезно заняться пением. Теперь она поет Моцарта. Ее слушал Франчелли и был в восторге, уверяя, что из нее может получиться отличная оперная певица.