Секс, ложь и фото - Светлана Алешина Страница 18

Ладно, это, так сказать, лирико-историческое отступление. Давай подытожим, Бойкова, что у тебя получилось? Девушек не ограбили, и вряд ли им мстили, значит, действует маньяк, какой-нибудь борец за дело морали, считающий, что проститутки — отбросы общества и от них нужно избавляться. Да-а, с маньяками тебе еще не приходилось иметь дела, Бойкова. Как же ты будешь вычислять этого маньяка? Что ты вообще о них, о маньяках, знаешь?

Я достала новую сигарету и откинулась на спинку кресла. Давай попытайся вспомнить. Дедушка Фрейд говорил, что во всем виноват эдипов комплекс, на основе которого в трех-, пятилетнем возрасте каждый человек должен пережить невроз. От того, как справляется ребенок с этой задачей, зависит его дальнейшее формирование как личности. Если ребенок преодолевает невроз, то личность развивается, адекватно реагируя на внешние раздражители. Если не смог преодолеть невроза в детстве, загнал его в подсознание или в бессознательное, он будет всю жизнь давать о себе знать, до тех пор, пока человек, уже будучи взрослым, не сумеет самостоятельно или с помощью психоаналитика установить его причину.

Получается, что маньяками становятся люди, у которых в детстве было очень сильное переживание, потрясение, не сумевшие справиться с ним. Они запрятали его далеко в глубины подсознания, но оно, словно Левиафан, регулярно выплывает наружу, требуя выхода. Чтобы справиться с ним, человек должен совершить какой-нибудь ритуал, не обязательно жестокий. Это может быть и вполне безобидный, рациональный обряд, вроде мытья полов или посуды, при условии, что он становится целью или разрядкой, после чего Левиафан на какое-то время успокаивается. Но пока человек не поймет истинной причины своего невроза, все будет повторяться. Вот почему маньяк вновь и вновь должен совершать свой ритуал.

Хорошо, этого, пожалуй, достаточно. Только что это тебе дает? Как ты узнаешь, что у человека невроз, заставляющий убивать девушек-проституток? Ведь после совершения преступления наступает разрядка, и маньяк внешне ничем не отличается от окружающих его людей. Это может быть вполне преуспевающий бизнесмен или учитель, водитель или газоэлектросварщик.

И все-таки должно же в нем быть что-то отличающее от других людей. Какие-нибудь повадки, ужимки или блеск в глазах, по которым можно было бы его определить. В том-то и штука, что никак их не определишь. Только психоаналитик, этот «врачеватель душ», совместно с пациентом, разбирая его сны и воспоминания, может вычленить причину невроза.

Ладно, я глубоко вздохнула и потянулась. Если я никак не могу отличить маньяка от нормальных людей, то по крайней мере могу попытаться вычислить его. Должна же быть какая-то закономерность в этих убийствах.

Максим сказал, что его сестру убили двадцатого сентября, значит, Гулькину — восемнадцатого. Потом, примерно через месяц, убийство в «Гриве», и последнее — Насти Беловой — два дня назад, то есть двадцать первого ноября. Если отбросить на время первое убийство, то остальные происходили с интервалом в месяц. Что ж, для начала неплохо. Значит, очередного можно ожидать только к концу декабря. За это время я должна определить, где произойдет следующее убийство, чтобы застать маньяка на месте преступления, если уж я не могу найти его по-другому. Предположительно это снова будет ресторан или бар вроде «Гривы» или «Конька-Горбунка». Неплохо, но нужна более точная информация. Не могу же я находиться одновременно сразу в нескольких местах. Непонятно только, почему первые два убийства были почти подряд. Может, ожидаемой разрядки не последовало и маньяку потребовалось повторить преступление?

Дверь открылась, и в кабинет заглянула Марина.

— Все, кроме Кряжимского, ушли, я тоже ухожу. Тебе ничего не нужно?

— Спасибо, Мариночка, — улыбнулась я, — можешь идти.

Часы показывали девятнадцать тридцать пять. Я вышла из кабинета и отправилась на поиски Кряжимского. В самой дальней комнате он вычитывал оригинал-макет очередного выпуска «Свидетеля».

— Не пора ли вам домой, Сергей Иванович? — с шутливой строгостью посмотрела я на него. — По-моему, вы становитесь трудоголиком. Вам станет легче, если читатель вместо трех опечаток обнаружит одну или вообще ни одной?

— Ну мы же должны уважать своего читателя. — Кряжимский оторвался от своего занятия. — От этого зависит тираж и соответственно наше благосостояние. И потом, я совсем не устал. Мне нравится заниматься этим делом. Но если ты настаиваешь… — Он надулся, как маленький ребенок, у которого отбирают любимую игрушку.

— Не обижайтесь, Сергей Иванович, — устало улыбнулась я. — Если хотите — продолжайте, только сначала составьте мне компанию.

— Тебе всегда пожалуйста, — Кряжимский поднялся из-за стола. — Только в чем?

— Пойдемте, выпьем чаю.

— Почему не кофе?

— Сергей Иванович, миленький, я вас прошу, не произносите некоторое время при мне это слово.

— Хорошо, — усмехнулся он, — а «чай» пока можно произносить?

Мы вместе рассмеялись и вернулись в кабинет. Я включила чайник, и тут же раздался телефонный звонок.

— Давай я возьму, — предложил Кряжимский, но я опередила его.

— Я бы хотел услышать Ольгу Юрьевну Бойкову, — официальным тоном произнес мужской голос.

— Представьтесь, пожалуйста, — вежливо потребовала я, теряясь в догадках.

— Это из прокуратуры, старший следователь Волков Николай Васильевич, — пробубнил в трубку майор.

Теперь я его узнала.

— Я вас слушаю, — сказала я.

— Ольга Юрьевна, такое дело, — замялся он, — раз уж я вас застал, не могли бы вы к нам подъехать? Нужно кое-что уточнить.

— Что именно?

— Мы задержали Александра Эдуардовича Шилкина…

— Вы же сказали, что не будете его задерживать, — не дала я ему договорить. Меня прямо распирало от злости на этих олухов.

— Кое-что изменилось… — уклончиво ответил Волков.

Вот придурок! Что ему надо от Шилкина? Тоже какой-нибудь невроз? Тотальное отсутствие гениальности? Или просто зависть, обычная человеческая зависть?

— Вы можете говорить яснее? — сдерживая себя из последних сил, спросила я.

— Убита еще одна девушка, Оксана Дюкова, вы, кажется, ее знали?

— Знала, — выдохнула я. — Когда? Когда ее убили?

— Труп обнаружили на улице, недалеко от ее дома, около семи часов вечера.

Я посмотрела на часы — было без десяти восемь.

— Куда нужно приехать?

Волков продиктовал адрес.

— Я закажу вам пропуск, возьмите с собой какой-нибудь документ.