Это только цветочки - Марина Серова Страница 18

— Вашего мужа оправдали, об этом я тоже читала, — я попробовала улыбнуться, — рубоповцы подбросили пакет с долларами ему в машину, после чего он и был обвинен в получении взятки. Но суд его оправдал.

— И знаете почему? — с вызовом воскликнула Трегубова, утратив свое слегка надменное очарование и превратившись в простую страдающую женщину.

— Об этом в статье было как-то вскользь написано, — вздохнула я, — да и статья была не самая большая.

— Вот именно! — торжествующе улыбнулась Трегубова. — Вы не представляете, что Слава пережил, что я пережила! — ее губы задрожали, лицо исказила гримаса боли, которая ценой неимоверных усилий все же была вскоре вытеснена выражением гордой непримиримости и сдержанного отчаяния.

— Я понимаю… — неловко посочувствовала я.

— Да что вы понимаете, — горько усмехнулась Трегубова, — простите, — спохватилась она, — это очень болезненная тема… Славу пытали противогазом, не давали дышать, только бы он подтвердил свою вину. На его руках не было обнаружено следов химического вещества, которым были помечены купюры. Зато они в избытке имелись на пальцах задержавших его рубоповцев. Слава долгое время молчал, не хотел меня расстраивать. Но я все-таки вытащила из него правду. Думала сначала, что он молчит, потому что сломлен, думала, что он замкнулся, потому что находится в страшной депрессии. Но оказалось совсем не так, — она грустно улыбнулась, — просто он размышлял над тем, как накажет обидчиков… Перед ним стоял выбор: перейти на другую работу или остаться на своей и по-прежнему выполнять свой долг, — гордо произнесла она, — он и остался.

Трегубова сокрушенно покачала головой.

— Вы полагаете, что его исчезновение связано с этим делом?

— Не знаю, может, и связано, — вздохнула Трегубова, — это не первое дело, когда ему приходилось рисковать жизнью и семьей.

— Я вижу, вы его очень любите, — уважительно сказала я, — ведь многие женщины не выдерживают подобных испытаний.

— Да, — отрывисто произнесла Трегубова, — люблю. И не только терплю его работу и неприятности, связанные с ней, но и стараюсь помочь, чем могу. Он честный, порядочный человек, не боящийся отстаивать свои убеждения!

Я обвела оценивающим взглядом нашпигованную дорогой мебелью и антиквариатом гостиную. Трегубова перехватила мой взгляд и саркастически усмехнулась.

— Вы, наверное, задаетесь вопросом, откуда у нас все это, — ее усмешка уступила место печальной улыбке, — Слава ценит антиквариат, сам покупает, но на мои деньги. Вернее, на деньги, оставшиеся мне после моего отца. Он был у меня первым секретарем горкома, помните, — иронично взглянула она на меня, — были такие заведения.

— То-то я смотрю, мне ваша фамилия знакома, — осенило меня, — отец у вас, значит, был большим человеком.

«Вот откуда эта стать, эти манеры, эти лоск и изящество, — подумала я, — детство, окруженное нежными заботами нянек, вольготная, обеспеченная жизнь, где заграничные путешествия чередовались с поездками на наши южные курорты, любящие родители, кровно заинтересованные, чтобы дочь получила отличное образование, чтобы удачно вышла замуж и продолжила фамилию… Совдеповская аристократия — не новорусская, еще толком не успевшая освоить техническое и культурное наследие Запада, хотя уже обзаведшаяся всей этой дорогой мишурой: мобильными телефонами, виллами, компьютерами, аудио— и видеотехникой, телохранителями, яхтами, вертолетами, отелями и прочим».

— За Славу я вышла по любви, — спокойно продолжила Галина Семеновна, — он никогда не разочаровывал меня. Меня сразу подкупила его честность, его принципиальность и искренность.

— У него были друзья, понимающие коллеги и так далее? — спросила я.

— Несомненно, но было и много врагов, — горько вздохнула Трегубова.

— В этом я уверена, — кивнула я, — вы не могли бы подробнее рассказать об аресте Садыха Тагирова? Ведь, насколько я поняла, ваш муж подготовил материалы дела и передал их в прокуратуру.

— Правильно, — Трегубова сделала глоток остывшего кофе, — он сотрудничал с областной прокуратурой и конкретно — с Луниным Аркадием Александровичем, помощником главного прокурора.

— Ага, — я достала блокнот и записала фамилию, имя и отчество помощника прокурора.

— Аркадий Александрович не раз бывал у нас, они со Славой дружили, — Галина Семеновна поставила локоть на подлокотник и подперла рукой голову, — он тоже подвергался преследованиям.

— А главный прокурор у нас сейчас Селиванов?

— Да, Илья Гаврилович.

Я снова открыла блокнот и записала. Кажется, это тот самый друг Витькиного отца.

— А как Аркадий Александрович сейчас поживает, трудно ему приходится?

— Он уволился по собственному желанию, — многозначительно посмотрела на меня Трегубова.

— После этого случая с Тагировым?

— Некоторое время спустя…

— А вы случайно не знаете, где нынче бывший начальник РУБОПа?

— Не знаю точно, — пожала плечами Трегубова, — но Слава говорил, что он переведен в район на такую же должность.

— После скандала с его братцем и задержанием вашего мужа?

Галина Семеновна кивнула.

— Кто-нибудь угрожал вашему мужу? Может быть, по телефону… Он вам ничего не говорил?

— Нет, — отрицательно покачала головой Трегубова.

— Чем он занимался на работе в последнее время?

— Да как обычно… Я толком не знаю.

— А что говорят в прокуратуре по поводу исчезновения Вячеслава Николаевича?

— Уверяют меня, что сделают все возможное со своей стороны, чтобы найти Славу… Со мной разговаривал сам Илья Гаврилович. Да и у Аркадия Александровича я тоже была, советовалась с ним. Но мне показалось, что он не хочет вникать в это дело, — она скептически пожала плечами.

— Вы им верите? — прямо спросила я.

— Это сложный вопрос, — уклончиво ответила Галина Семеновна.

— Хорошо, я сама с ними поговорю, — деловито сказала я, допив кофе и снова закурив. — Галина Семеновна, вы не могли бы мне дать фотографию вашего мужа?

— Конечно, — улыбнулась Трегубова.

Она встала и направилась в другую комнату. Вскоре она появилась с небольшим фотоальбомом в руках.

— Вот, посмотрите, не знаю, какая вас больше устроит, — Галина Семеновна протянула мне альбом и села рядом на диване.

Я взяла альбом и принялась перелистывать страницы, внимательно вглядываясь в фотографии. Черт побери! Вот уж к чему я определенно не была готова, так это увидеть в этом альбоме знакомое лицо. В тот солнечный день, пять суток назад, я видела этого человека. Это его расстреляли там, на поляне. А может, он остался жив? Нет, если я правильно поняла разговор на даче у Пал Василича, то речь шла именно о трупе Шатрова. Господи, надо же как-то сказать об этом его жене… Я повернула голову и посмотрела на Галину Семеновну. Заметив, что я перестала смотреть фотографии, она сразу же что-то почувствовала и вся напряглась.