Она слишком любила красное - Алексей Макеев Страница 18

Не стану скрывать, поначалу появление Данилы Лугового не только благотворно повлияло на мои отношения с Викторией, но и на семейный покой в целом. Виктория сияла от счастья, как бриллиантовое колье в лучах полуденного солнца. Я не мог ею налюбоваться и не мог нарадоваться тем переменам, которые с ней произошли. Теперь, вернувшись домой после изнурительного трудового дня, я твердо знал, что меня ждет тишина и покой. Вика всегда выходила меня встречать. Она постоянно бросалась мне на шею и крепко целовала в губы.

– Милый, я сегодня замечательно провела время! – весело ворковала она. – Я выучила еще один придорожный знак, умею пользоваться щитком приборов и самостоятельно проехала по шоссейной дороге восемь километров. Я даже смогла обогнать велосипедиста. Правда, он ехал на подъем и очень медленно крутил педали…

– А какие у тебя отношения с Данилой?

– Великолепные! Он профессионал своего дела! Все, что он объясняет, я понимаю с полуслова.

Несколько дней подряд меня забавляла ее увлеченность автомобилем. Мне даже нравились ее рассказы о том, где и как она проводила время.

– Мы с Данилой заезжали в придорожное кафе… Данила возил меня на озеро Глубокое, и мы немного позагорали… – возбужденно говорила Виктория. – Было очень жарко, Данила угостил меня кока-колой… Данила помогал мне управлять автомобилем, положив ладони на мои руки… Данила так много знает о растительности! Мы отдыхали на лужайке, и он рассказывал мне о полевых цветах…

Данила, Данила, Данила… Постепенно я стал замечать, что это имя, сорвавшееся с уст Виктории, начало меня раздражать. Этот всезнайка Данила почему-то действовал мне на нервы. Впрочем, я точно знал, почему. Я сутками пропадал в офисе, а он с утра и до вечера был рядом с Викторией. Он слышал ее голос, видел ее глаза, чувствовал ее дыхание и ощущал аромат ее упругого женского тела, постоянно жаждущего любви и ласки. Не прошло и месяца, как он стал для нее настоящим кумиром и уже был чуть ли не на правах члена моей семьи. Неважно, гуляли мы с Викторией по улице или сидели за обеденным столом, повсюду было слышно: «Данила сделал так… Данила сделал этак… Данила говорил о том… Данила говорил о сем…» Неудивительно, что однажды это имя привело меня в бешенство. У нас с Викторией произошел первый и крупный скандал. Тот проклятущий вечер, когда я раньше обычного вышел из офиса и поспешно направился к лимузину, чтобы как можно скорее добраться домой, стал самым роковым вечером всей моей жизни. Степаныч уже открыл дверцу салона, когда передо мной возникла фигура Олега Михайловича Звягинцева.

– Роман Александрович! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, – восторженно воскликнул он. – К сожалению, я не смог побывать на твоей свадьбе. Наверное, пригласительная открытка затерялась где-то на почте?

– Да, наверное… – недовольно пробурчал я, прекрасно помня, что никакой пригласительной открытки ему не посылал.

– Прими мои самые искренние поздравления! – продолжил Звягинцев. – Могу представить, как великолепно смотрелась Виктория, стоя рядом с тобой возле церковного алтаря.

– Она была неотразима! Когда-нибудь я покажу тебе фотографии.

Я пытался избавиться от него как можно скорее. Звягинцев никогда не вызывал во мне чувства симпатии. Он был мне неприятен еще в студенческие годы, а теперь, когда я бесцеремонно отнял у него Викторию, он был неприятен вдвойне. Впрочем, не зря говорят, что нас всегда раздражают те люди, которых мы когда-то обидели! Если бы в фойе ресторана гостиницы «Арктика» рядом с ним не было Виктории, то я сразу бы отвернулся от него в другую сторону. Или бы попросту сделал вид, что не заметил. Теперь, прямо или косвенно, я был его должником. Правда, чек на две тысячи долларов в некоторой степени смягчал мою вину. Если Звягинцев не нравился мне раньше, то теперь, в роли неудачника, он не нравился мне еще больше. Он раздражал и бесил меня точно так же, как раздражает и бесит монотонное жужжание назойливой мухи.

– Извини, Михалыч, мне нужно спешить… – сказал я, не желая продолжать внезапно начатый разговор.

– Не спеши, Роман Александрыч! – бесцеремонно преградив мне путь, поспешно произнес он. – Ты наверняка счастлив с Викулинькой?

– Да, – коротко ответил я.

– Мы с ней больше не встречались…

– Я знаю.

– Уверен, с тех пор она стала еще прекрасней.

– Да, разумеется…

Заметив, что на нас стали оглядываться случайные прохожие, я невольно предложил ему поговорить в салоне моего «Кадиллака». Открыв бар, я предложил ему рюмочку отличного коньяку.

– У меня до сих пор стоит ее чемодан, с которым она приехала из Вологды… – сказал он, закусывая коньяк кусочком шоколада.

– Оставь его себе! – неприязненно посоветовал я. – Можешь подарить любой из очередных подружек.