Покойная жена бывшего мужа - Ирина Комарова Страница 18

Я листала страницы, разглядывая любительские снимки, с которых мне улыбалась симпатичная круглолицая блондинка. Славная женщина, но как бы вам сказать… по сравнению с Елизаветой Петровной молоденькая Наташа выглядела невыразительной и пресной. Мне стали понятны и разочарование Перевозчикова, и его откровенная тоска по бывшей жене. Чего я так и не поняла, так это самого главного: почему Олег Борисович при такой жене вообще начал встречаться с Наташей. Странные все-таки существа мужчины.

– Вот, здесь она хорошо получилась. – Перевозчиков указал на одну из фотографий. – Знаете, она вообще была очень фотогеничная.

– Спасибо. – Я аккуратно вынула карточку из прозрачного кармашка. И ткнула пальцем в соседнюю, на которой несколько женщин разного возраста сидели за накрытым столом: – А здесь кто?

– Кредитный отдел, в полном составе. Это они в прошлом году на Восьмое марта. Хотите тоже взять?

– Да, пожалуйста. А есть фото с той ее подругой, с Аллой?

– Конечно. – Олег Борисович перевернул несколько страниц. – Вот они вдвоем.

Смеющаяся Наташа, забравшись с ногами на просторный кожаный диван, обнялась с высокой, черноволосой и черноглазой женщиной. Мелкие черты лица, остренький носик, тонкие губы растянуты в напряженной улыбке – рядом с веселой Наташей Алла представляет классический вариант «некрасивой подруги». Хотя, на мой вкус, из двух подруг именно остроносая Алла была более интересна. Просто она, наверное, не любит фотографироваться.

– Давно этот снимок сделан? – спросила я.

– В прошлом году, кажется, летом. – Он оглядел комнату с легким удивлением. – Надо же, как все изменилось!

– А разве это они здесь фотографировались? В этой комнате?

– Здесь, я сам их и снимал.

Я снова посмотрела на фотографию. Видно было не так уж много, но диван, на котором расположились Наташа с Аллой, явно не тот, на котором я сижу сейчас. И стена на фотографии была ровного бежевого цвета, а передо мной сияют зеленые «королевские» обои, украшенные золотистыми лилиями.

– Это все уже потом, мы ремонт сделали. – Хотя я не произнесла ни слова, Олег Борисович понял меня правильно. – Обои наклеили, потолок натяжной, окна пластиковые. Мебель сменили… Знаете, Наташа с таким удовольствием этим всем занималась! – Он вынул фотографию из кармашка и посмотрел надпись на обороте. – Да, это как раз за несколько дней до нашей с Наташей регистрации. Алла пришла, чтобы помочь Наташе со всякими такими делами – платье, цветы, ужин праздничный. Мне-то все это, сами понимаете, было не нужно, и большого приема мы не устраивали. Но оставлять Наташу совсем без свадьбы тоже было бы нехорошо, вот мы и нашли разумный компромисс. Ресторан снимать не стали, собрались дома, узким кругом. Наташины родители приехали, несколько подруг, кое-кто из моих родных… – Олег Борисович слегка поморщился, словно вспомнил что-то неприятное.

– Кое-кто, – многозначительно повторила я. – Ваши родные и друзья, очевидно, без особого энтузиазма отнеслись к этой церемонии?

– Большинство из них эту церемонию просто проигнорировали. Вы же понимаете, что мои родственники не были в восторге от Наташи, а друзья тем более. С некоторыми мы еще с института дружили. Естественно, они не могли принять… впрочем, теперь это не важно.

– Кстати, о друзьях. Вчера я познакомилась с Семеном Евгеньевичем.

– Ну уж этого я точно на нашу с Наташей свадьбу не приглашал. Он ведь в Лизу влюблен я уже не знаю сколько лет. Всегда. Когда в моей жизни появилась Наташа, Семен пришел ко мне, устроил безобразную истерику. Даже на дуэль пытался вызвать.

Я сочувственно улыбнулась, хотя в этот момент мои симпатии были скорее на стороне Ставровского. Значит, дуэль? Оказывается, тщедушный Семен Евгеньевич способен на героические поступки.

– Такой нелепый человек! – продолжал изливать душу Олег Борисович. – И поверьте мне, очень утомительный. Я, конечно, терпел его присутствие из уважения к Лизе, но вы не представляете, как он мне за эти годы надоел! Все эти его позы, ужимки театральные, он же слова в простоте сказать не может! Все время на высокий стиль сбивается!

– Так ведь театральный человек, – нейтрально ответила я. – Артист.

– Да уж, артист, – фыркнул Перевозчиков, – погорелого театра!

– Зачем вы так? – Я все-таки решила заступиться за Ставровского. – Нам он понравился. Правда, мы так и не вспомнили, где он снимался? Кажется, я его в каком-то сериале видела, вот только в каком? Не подскажете? А то у него самого неудобно спрашивать.

– Семен Евгеньевич? Снимался? В сериале? – Олег Борисович расхохотался неприятным каркающим смехом. – Глупости! Неужели этого болвана кто-то близко к съемкам подпустит?

– Но как же? Я не смогла сдержать удивления. – Он же сам нам сказал, что народный артист…

– Народный! – Перевозчиков снова засмеялся. – Народный, конечно! Потому что из народа. Семен Евгеньевич у нас – великий артист художественной самодеятельности. И мне ради Лизы приходилось ходить к нему на премьеры, в самодеятельный театр! Ужас!

М-да. Надо же, самодеятельность. А мы-то с Ниной… Впрочем, что такого? Ну самодеятельность. Это еще не повод, чтобы отказывать человеку в праве называть себя артистом. Я быстро справилась с разочарованием и возразила совершенно искренне:

– Почему ужас? Пусть самодеятельность, но все-таки театр. Благородное искусство.

Перевозчиков презрительно отмахнулся:

– Где-нибудь во МХАТе оно, может, и благородное, а эти… Собралась компания психов, и изображают гениальность через край. А сами – обыкновенные неудачники. Да если бы Семен как артист хоть какую-то искру таланта имел, пусть самую маленькую, давно бы уже в настоящем театре работал, и заслуженным был бы, и народным… при его-то упорстве. Знаете, сколько раз он в театральный поступал? Тридцать шесть!

– Сколько? – не поверила я. – Что он, тридцать шесть лет поступает? Как после школы начал, так до сих пор остановиться не может?

– Нет, – засмеялся Олег Борисович. – Нет, конечно. Он только двенадцать лет ездил экзамены сдавать. Но зато каждый год в три вуза сразу. Вот и вышло тридцать шесть раз.

– И никуда не взяли?

– А кому он нужен? Вы бы его видели на сцене – кошмар полный. Последний раз мы с Лизой на «Маугли» ходили. И Семен там вожака стаи изображает, Акелу. Все по полной программе: бегает в меховых трусиках, зубы скалит и ногами, вроде как задними лапами, по сцене скребет. Вот не поленитесь, сходите посмотреть. Там билеты почти даром – не то пятьдесят рублей, не то тридцать. Или скажите Семену, что посмотреть хотите, так он вас бесплатно проведет и на самые лучшие места устроит.

– А что, может, и схожу. И знаете, по-моему, вы не правы. Даже если Семен Евгеньевич и не слишком талантлив…

– Бездарность он, полная и окончательная!

– Хорошо, пусть бездарность. Ну и что? У человека увлечение есть, любимое дело! И как бы он там ни играл, все лучше, чем водку пить.