Пепел и кокаиновый король - Александр Логачев Страница 18

Злата Прага Сереге нравилась. Здесь и зеленые холмы с каштановым полноводьем, как в Киеве; и речка не уже Невы; и средневековые улочки-прогулочки, как в Старом Таллинне; и сталагмитовые церкви (так их называл застреленный при побеге Айвар Скуиньш), как в Риге…

На груди Пепла для пущей маскировки под беспечного туриста болтался «поллароид», позаимствованный у японца, который неосторожно попросил «пана чеха» сфотографировать группу японских товарищей на фоне ратуши. Затеряться же на забитых гуляющими гостями узких улочках так же просто, как на Апраксином рынке в субботний день.

Карту Праги, разноцветно опутанную маршрутами всякого разного транспорта, Пепел выменял у пана торговца журналами на углу улиц Вацлавске намести и Краковска за три моментальные фотографии пана торговца на рабочем месте, с чем великолепно справился японский «поллароид». Расчувствованный тем, как он хорошо получился, пан торговец еще и прицепил «пану поляку», достав его со дна большой коробки, значок: «Jsem velmi unaven». [10]

«Пан поляк» Пепел заглянул в адресное приложение и наткнулся на кабачок «У зелене жабы». [11]Название манило. Как десантник в тылу врага, определившись по карте, Пепел поправил значок и пошагал нужным курсом.

«Зеленая жаба» тоже сумела понравиться русскому страннику. Потому как очень кстати нырнуть после жарких улиц в прохладный погребок. Полукруглые каменные своды, общая лабиринтистость заведения, деревянные кружки с крышками, — все это будило щемящие мушкетерские фантазии из далекого советского малолетства. Да и чешское пиво, подтвердив рекламные легенды, оказалось взаправду вкусным.

Пепла мало заботило, что он выгребает из карманов последние деньги. Один пень, на все кругосветное мытарство еврофантиков не хватит. Уминая жареную свинину с капустой и кнедликами, запивая пильзенским пивом, Пепел рассматривал карту чешской столицы. Никто не подскажет, сколько людей вовлек на сегодняшний день в охоту за Пеплом синьор Лопес, и разосланы ли по кабакам инструкции обращать внимание на странных посетителей славянского обличья. Поэтому Пепел сам аккуратно водил глазами по сторонам, не пробудила ли его персона чей-то ненужный интерес. Нет, пока Пепел был никому неинтересен. Сидит турист туристом, с идиотским значком на лацкане, изучает подходы к неосмотренным достопримечательностям.

Вот турист пялится на район Нове Место, обводит взглядом улицу На Боишти. Турист изучает, как пройти в знаменитую пивную «У калиха». [12]Быть в Праге и не побывать «У калиха» — это все равно, что увидеть Париж и не умереть. Бравый солдат Швейк — национальная чешская достопримечательность, а «У калиха» — любимая пивная непревзойденного Швейка. А то, что турист вдруг опустил взгляд в низ карты и не по-туристически пристально рассматривает пражские промышленные районы — так это, не иначе, как под воздействием пильзенского пива.

Вдруг отключилась радиотрансляция с чешской народной музыкой, в тишине на электрогитаре опробовали три аккорда и внятно выговорили по родному: «Зашибись». Русскую речь на улицах Праги он сегодня уже слышал не раз. И, разумеется, не бросался на зов родной речи с криком «Земели!». Братание с земляками было чревато.

Эстраду скрывал от Пепла изгиб стены. Соотечественники тоже, видать, клюнули на название, чем-то близкое русской душе. Посидели «У зелены жабы», хлопнули, заскучали, придумали для себя развлекуху, отслюнявили кроны и нынче мучали гитару аккордами, а микрофон — пьяными голосами:

Где-то возле Ордынки или возле Таганки,

Или где-то еще, заблудившись весной,

На неверных ногах после выпитой банки

Витька Фомкин один добирался домой…

Пепел не стал в рамках маскировки изображать, скажем, придурковатого немецкого туриста, хлопать в ладоши и восклицать: «Дас ист фантастиш!». Совсем наоборот. Интуиция, не объясняя причин, подсказала Пеплу — надо сматываться. Пепел подозвал официанта. А за изгибом стены надрывалось под гитару трехголосье:

За спиною три тени появились так быстро,

Что Витек не сумел устоять на ногах.

Их под утро поймали, они были таксисты.

Монтировку нашли рядом с ним в трех шагах…

Интуиция не подвела Сергея и на этот раз. То ли там, за изгибом стены, параллельно шло приставание к чешским женщинам, то ли национальное самосознание чехов ущемлял сам факт русской музыки в «Зеленой жабе», но — явственно назревал мордобой. Возмущенные возгласы на чешском жестко натыкались на ответные сочные реплики на родном. Не приходилось волноваться — туристическая братва (предположительно из Ростова или из Кемерово) спуску местным не даст и песню допоет.

Пепел расплатился, сложил карту, упрятал ее во внутренний карман пиджака, поднялся, так и не доев жареную свинину с капустой и кнедликами. Его совсем не устраивали скандалы, полиция, проверка документов и все тому подобное, чем заканчиваются похожие гуляния. А мордобой мог начаться в любую минуту.

Пепел уже приближался к входной двери, когда в спину толкнул очередной куплет, исполненный с особым пророческим надрывом:

Витька Фомкин лежал удивленный и грустный.

И холодный асфальт он собою накрыл.

Он уже не подарит своей ласковой Люське

Тот цветастый платок, что с аванса купил.

Закрывая «зеленожабскую» дверь, Пепел услышал, как истошно взвизгнув, умолкла гитара, скорее всего, обрушенная на чью-то голову. Но Сергея уже подхватил вольный апрельский воздух чешской столицы.

«Хорошо иметь дело со славянами, пусть и с западными, — подумалось Пеплу, оглядывающемуся с крыльца „У зелены жабы“. — Завод хоть и пишется ненашими буковками zavod, но все сразу понятно. Того и требуется». А требовалось Пеплу садиться на автобус и следовать по маршруту с конечной остановкой «Нусле, Клобоучницка». То есть в один из промышленных районов Праги…

* * *

19. 49 по наручным часам фирмы «Лоренц» Отто фон Лахузена.

Вызывая досаду, вокруг сновали расово неполноценные чехи. Даже в пивной «У калиха» их было больше, чем могли вынести немецкие глаза. Не говоря про Прагу в целом… Лахузен терпел. Все сделано. Район оцеплен по методу фон Бентивеньи: [13]наибольшее количество агентов сосредоточено в точке появления объекта, улицы, ведущие к объекту, находятся под наблюдением, несколько машин с работающими движками рассредоточены по радиусу квартала.

Хорошо также было бы расставить людей во дворах и подъездах прилегающих домов, но… Но, увы, возможности «Нового абвера» значительно уступают возможностям старого. Людей в обрез. Вдобавок под началом Лахузена из Берлина прибыло всего три человека: Дитмар, Отмар, Андреас. И лишь двое из трех были немцами не только по паспорту.