Дорогие девушки - Фридрих Незнанский Страница 18

Худощавый молодой оперативник, сидящий напротив Шиловой, сделал постную мину и сказал тихим, словно придушенным голосом:

— Людмила, есть два способа опознания. Либо мы покажем вам фотографии, либо…

— Я не хочу смотреть на фотографии, — резко сказала Шилова. — Я должна быть уверена.

— Что ж, тогда вам придется пройти с нами.

— Я сделаю, как вы скажете.

— Тогда — идемте.

Молодой человек поднялся со стула. Шилова и Плетнев последовали за ним. Они вышли из комнатки, прошли по неприятно пахнущему коридору, толкнули отвратительную железную дверь и оказались в небольшом зале. Неприятный запах усилился.

Шилова увидела стоящую посреди зала железную каталку, накрытую белой простыней, и машинальным движением схватила Плетнева за руку. Тонкие, теплые пальцы девушки больно сжали его кисть. Он посмотрел на Шилову с удивлением.

— Простите, я не нарочно, — хрипло проговорила она и выпустила его руку.

Оперативник обернулся и глухо проговорил:

— Нужно подойти к столу. Людмила, вы хорошо себя чувствуете?

— А по-вашему, я могу чувствовать себя хорошо?

— Нет, но…

— Я готова подойти, — отрезала Шилова.

— Вы уверены?

— Не знаю. Но я подойду и посмотрю.

К ним подошел пожилой человек в белом халате и протянул Шиловой флакон.

— Станет дурно — понюхайте это, — спокойно сказал он.

Женщина безропотно взяла флакон и сжала его в кулаке. Помедлила еще пару секунд, потом решительно произнесла:

— Идемте.

И первая шагнула к столу.

Когда все приблизились к столу, вернее сказать — сгрудились возле стола, оперативник взялся за край простыни и немного откинул ее, открыв часть обнаженного женского тела — груди, живот, бедра.

Шилова отвернулась и ткнулась лицом Плетневу в плечо. Оперативник недовольно нахмурился.

— Я предупреждал, что это будет неприятно. Если хотите, мы вернемся к варианту с фотографиями.

Шилова качнула головой:

— Нет. — Затем медленно повернулась и уставилась застывшими глазами на труп.

— Ну? — выждав несколько секунд, поинтересовался оперативник.

— Это она, — тихо ответила Шилова.

— Почему вы так решили?

— Родинка… У нее на левой груди родинка. Видите — возле соска? Я видела эту родинку, когда мы были в душевой.

— Вы уверены?

— Да, я уверена.

— Значит, вы подтверждаете, что это — Марина Аристарховна Соловьева?

— Да… Я подтверждаю. Это она.

Шилова снова отвернулась и поднесла к носу флакон. Вдохнула и передернула плечами.

Оперативник снова накрыл труп простынею.

— Что ж, — сказал он, — сейчас подпишите пару бумаг, и опознание можно считать законченным.

* * *

— Вам, наверно, очень тяжело сейчас. — Плетнев смущенно посмотрел на Людмилу. Он терпеть не мог утешать женщин и сейчас был благодарен судьбе за то, что Шилова хотя бы не плакала. Пусти она слезу, и он бы совсем потерялся.

— Не легко, — так же тихо ответила Людмила. — Но я сильная, я справлюсь.

Они сидели в летнем кафе. Ветер трепал темные волосы девушки, играл оборками рукавов ее белой кофточки. Плетнев пил кофе, Людмила — крепкий коктейль. Она была бледна, под глазами пролегли тени, побелели даже губы, несмотря на то, что Людмила постоянно нервно их покусывала.

Она отхлебнула коктейля, откинула с глаз темную челку и внятно и раздельно произнесла:

— Это я во всем виновата. Одна только я.

— В чем? — не понял Плетнев.

— Я должна была ее отговорить.

— Вы думаете, что ее убил Родион Плотников?

— А разве есть другие варианты? Вы ведь сами сказали, что Марину нашли недалеко от его дома. Господи, я чувствовала… Нет, я знала, что с ним что-то не так. Поняла еще по его анкете на сайте знакомств. Поняла не умом, а сердцем.

Людмила отпила из стакана и прикрыла веки.

— Следствие еще не закончено, — сказал Плетнев. — Возможно, Плотников не виноват.

Женщина открыла глаза и с холодной пристальностью посмотрела на Плетнева.

— Вы сами-то этому верите? — жестко сказала она. — Ваш Плотников — маньяк. Это он убивал девушек в Москве. Теперь его посадят. Благодаря Марине. — Шилова сжала пальцы в кулаки и гневно добавила: — Я бы сама выцарапала ему глаза. Убила бы его. Размозжила бы ему голову камнем.

— Убить человека не так-то просто, — сказал Плетнев, чтобы хоть что-нибудь сказать. Чувствовал он себя паршиво. Помимо жалости к Людмиле, в голове, где-то на самой изнанке сознания, все время крутилась подлая мыслишка — нужно возвращать деньги или нет?

Людмила продолжала пристально его разглядывать.

— Антон, а вы женаты? — спросила она вдруг.

Он покачал головой:

— Нет.

— А были?

— Был.

Людмила усмехнулась.

— На свете не существует прочных браков. Все они рано или поздно разваливаются. Мужчина и женщина слишком разные животные, чтобы ужиться вместе.

— Я неплохо уживался со своей женой, — возразил Плетнев.

— Вот как? И вы, должно быть, любили друг друга?

— Любили.

— И тем не менее, вы не вместе, — насмешливо заметила Шилова.

— Были бы вместе, но…

— Но что? — На губах девушки четко обозначилась усмешка. — Она встретила другого? Или вы решили «тряхнуть стариной»? Кто развалил ваш брак — вы или она?

— Никто, — ответил Плетнев спокойно. — Моя жена умерла.

Шилова хотела что-то сказать, но осеклась. Усмешка медленно сползла с ее губ.

— Простите, — медленно выговорила она. — Я не знала.

— Ничего. — Плетнев допил кофе, повертел в пальцах пустую чашку.

— Можно узнать, как это случилось?

— Ее убили.

— Кто?

— Обычная подвыпившая шпана.

Лицо Людмилы стало еще бледнее.

— Они… в тюрьме?

Плетнев усмехнулся и покачал головой:

— Нет.

— Значит, избежали наказания?

— Не избежали.

— Так что с ними?

Плетнев криво усмехнулся.

— Они мертвы, — сказал он. — Я убил их.

Лицо Людмилы вытянулось от изумления.