Так долго не живут [= Золото для корсиканца ] - Светлана Гончаренко Страница 18

— Проводите, пожалуйста, Капочку до дому. Темно уже. Она тут напротив живёт, совсем рядом.

Самоваров галантно согласился, надеясь, что «совсем рядом» — не слишком большое преувеличение. Они одевались у вешалки, и он увидел, как Капочка облачилась в совершенно неожиданные вещи, которые висели в прихожей, но которые он ни за что в жизни не признал бы за Капочкины. Из плохо различимой в полутьме груды вещей она извлекла и надела громадные мужские ботинки, дамское осеннее пальто с какими-то глупейшими аппликациями в виде кожаных дубовых листьев, ярко-зелёное (в каком году это было шокирующе модно?) и розовую подростковую шапочку с громадным помпоном. Упирающийся, злобно чихающий Уголёк был заключён в ужасное вязаное пальтецо с крупными пуговицами на спине.

Они вышли во двор. Фонарь горел только над мусорными бачками.

— Скорей бы выпал снег! — произнесла Капочка дежурную фразу, которую по сто раз на дню повторяли теперь все в Нетске. Изо рта шёл пар, ледяной ветер трепал Капочкины волосы, висящие из-под шапки. Уголёк петлял под ногами, несколько раз мотался к бачкам, возвращался назад и злобно облаивал нередких ещё прохожих. Он был так безобразен в своём пальто, что Самоваров стеснялся его общества, как юная Аночка стеснялась синего Пундырева. Капочка ступала несколько вкось и вразвалку. В ней не было никакой грации, как в её одежде не было никакого кокетства; просто нелепый набор вещей. Вот Анна Венедиктовна всегда была в немодном, но некогда с выдумкой и вызовом сшитом наряде (Самоваров подозревал, что ярко-зелёное пальто с дубовыми листьями дарёное, Аночкино). Сегодня Аночка встретила его в чёрном, на шее были какие-то безнадёжно старомодные янтари. Руки в кольцах. И блеск в глазах!

— Ведь это банда, — вдруг сказала Капитолина Петровна, — вам не кажется?

— А?

— Ну, те, что ограбили Аночку, разбили статую и даже убили человека?

— Не знаю. Наверное, — неопределённо ответил Самоваров.

— Ведь она сама кому-то болтнула про эти бриллианты в ботинках! И про письма! Господи, они ведь всю жизнь её мучили, обманывали, а теперь вот обокрали и ещё в могилу сведут!

— Кто «они»? — изумился Самоваров.

— Да мужчины, кто же ещё? — убеждённо воскликнула Капочка. — Ведь что только она не пережила! Сколько страдала! Ладно бы я: на роду написано было не ждать чудес. Я некрасивая. Муж ушёл, сын умер в шестнадцать лет от нефрита. Но она! Она! Вы представить себе не можете, какая она была прелестная, какие люди без памяти в неё влюблялись! А ей вечно нужны были какие-то смазливые мерзавцы. Она четыре раза была замужем. За четырьмя мерзавцами. Они терзали её, бросали, обирали. Она йодом травилась, два раза вены себе вскрывала!

Самоваров не верил своим ушам: такое море бед у нарядной жизнерадостной старушки, с которой он только что беззаботно пил чай? Капочка угадала его мысли.

— Её характер один и спасает. Лёгкий. Только в этом ей счастье — быстро всё забывает. Страшно страдает, но излечивается. Мы её в школе Наташей Ростовой звали. Она в девятом классе влюбилась в гидроинженера Фырко и с ним до самого Владивостока в поезде, в мягком вагоне, доехала. Совсем бы сбежала, но Ариадна Карловна догнала и вернула. Такая влюбчивая девочка была. Вею жизнь. Да вот недавно совсем, лёг пятнадцать назад, один молодой мерзавец голову ей заморочил, жил с ней, не работал, деньги её себе на сберкнижку перевёл, а потом сбежал с какой-то официанткой. Я умоляла её: «Аночка, одумайся, он же сопляк, сорок два года, стало быть, альфонс». А она: «Это любовь! Я ещё могу нравиться!» И слегла с невралгией, когда молодой подлец исчез!

Самоваров, которому было тридцать шесть, согласно кивал, осуждая низость юного сопляка. Капочка остановилась у подъезда (действительно, жила она недалеко, если это был её подъезд. Да, её! Уголёк заскрёб и закружился у двери). Капочка сказала:

— Я к чему это веду… Я всё смотрела на вас эти два дня. Вы, кажется, порядочный человек. Лицо у вас хорошее. Я вас прошу: помогите! Ей надо уберечься, ей, беспомощной, доверчивой. Вечно крутятся возле неё какие-то выжиги. Хотя бы Саша этот Ермаков. Любители авангардизма!.. А сейчас и вовсе вокруг неё что творится! Вы же чувствуете, что это какое-то страшное кольцо! Да её же убьют! Когда вы рассказывали про то убийство в музее, у меня упало всё внутри. И я поняла: Аночке теперь не спастись. Это страшные люди, страшные!..

Самоваров промямлил что-то вроде того, что сделает всё, что в его силах, и пообещал проинструктировать Валерика.

— Что Валерик! — уничижительно фыркнула Капочка. — На что он способен? Милый мальчик, не спорю, но дальше своего носа не видит. Ведь он только пишет свои картины, как сумасшедший, и всё.

«Неглупая бабка», — оценил Самоваров, но стал решительно прощаться и пятиться в сторону шумевшей многолюдным проспектом арки. Бежать надо. Ещё, чего доброго, поздно будет и неприлично заскочить к Ольге.