Марсельская авантюра - Питер Мейл Страница 18

— Жан-Клод! Я бы не отказался от еще одного бокальчика шампанского.

Сэм извинился и, взяв Элену за руку, увел ее прочь от бара.

— Ну, что ты думаешь о моем сопернике?

— Сейчас я понимаю, почему лорд Уоппинг обычно добивается своего. Это же не человек, а бульдозер. А что касается блондинки, то она настоящее произведение искусства.

— Это комплимент?

— Нет.

Сэм вдруг остановился, потому что заметил у одной из ниш со скульптурой занятную пару: Патримонио болтал с Каролиной Дюма. На этот раз парижанка была куда более любезной и оживленной, чем при разговоре с Сэмом, что его, впрочем, нисколько не удивило. Она во все глаза смотрела на председателя, клала руку на его рукав и была, казалось, абсолютно очарована своим собеседником. Патримонио, естественно, наслаждался столь очевидным вниманием красивой женщины и был откровенно недоволен, когда в разговор вклинилось третье лицо.

Этим лицом был Филипп. Даже на расстоянии Сэм и Элена заметили, что их беседа была далеко не светской. Филипп с видом обвинителя махал пальцем перед лицом Патримонио, а тот пытался этот палец оттолкнуть. Каролина Дюма, неодобрительно поджав губы, тактично отступила в тень статуи. Спор грозил вот-вот перерасти в настоящий скандал, но вдруг Филипп резко развернулся на каблуках и вышел вон из церкви, а Патримонио начал торопливо приглаживать волосы, очевидно готовясь к главному моменту приема — к своей речи.

Сэм заметил, что в зале появился струнный квартет, и уже было решил, что Патримонио собирается произносить свою речь под музыку, как к нему подошла секретарша председателя и попросила занять место перед своим макетом, между Каролиной Дюма и лордом Уоппингом. Пару минут Патримонио перекладывал бумажки и прочищал горло, а потом кивнул секретарше. Та громко постучала серебряной авторучкой по краешку бокала, и в зале все стихло.

Председатель начал с того, что поблагодарил присутствующих за то, что они согласились присутствовать на столь важном событии в истории Марселя. Сэм осторожно огляделся и заметил, что Уоппинг, все еще не расставшийся с бокалом, смотрит на оратора совершенно стеклянными глазами: он явно не понимал ни слова.

Речь Патримонио стала куда более оживленной, когда он перешел к рассказу о талантах, даре предвидения и самоотверженной работе своего комитета. И возможно, скромно добавил он, ему как руководителю этой звездной команды профессионалов тоже удалось внести свою маленькую лепту. Перейдя к выдвинутым на конкурс проектам, он представил публике Каролину Дюма, Уоппинга и Сэма, и каждое имя было встречено шумными аплодисментами. Макеты можно видеть своими глазами, продолжал председатель, и все они настолько великолепны, что выбрать из них один — задача не из легких. Однако он уверен, что члены комитета справятся с ней. Они трудятся не покладая рук и в течение двух недель непременно примут решение. В конце своей речи Патримонио жестом великого дирижера простер руки к музыкантам, и те вдохновенно исполнили «Марсельезу».

Когда музыка стихла, Сэм отыскал в зале Элену, стоявшую неподалеку от друзей Уоппинга. Она слышала, как тот жаловался, что из всей речи узнал только свое имя и музыку в конце: «Как там она называется — „Майонеза“?».

Никто из французов явно не собирался покидать прием, пока в баре оставалось шампанское, и Сэм с Эленой смогли незаметно ускользнуть. Они пересекали двор, когда у Сэма зазвонил телефон. Это был Филипп.

— Я там немного не поладил с Патримонио.

— Мы видели. А в чем дело? Ты где?

— Да здесь, за углом, в баре «Ле Баллон». Он находится на рю дю Пти-Пуи. Два шага, и вы его увидите. Буду ждать вас у входа.

Еще в прошлый приезд в Марсель Сэм отметил пристрастие Филиппа к сомнительным питейным заведениям, и «Ле Баллон» явно принадлежал к их числу. Над входом была приколочена крохотная, видавшая лучшие времена вывеска с изображением футбольного мяча — le ballon и рюмки, un ballon, наполненной жидкостью подозрительного цвета, которую художник, наверное, пытался выдать за красное вино. Филипп в отглаженном черном костюме и белой рубашке выглядел здесь совершенно неуместно.

Раздвинув шуршащую занавеску из бусинок, они вошли в зал и были встречены вдруг наступившим молчанием и подозрительными взглядами десятка мужчин, которые, впрочем, тут же вернулись к газетам и домино. Государственный запрет на курение в закрытых общественных помещениях здесь откровенно игнорировался, и в воздухе висели густые клубы дыма. Тем не менее в баре было чисто и даже по-своему уютно. Вдоль двух стен располагались столики со старыми мраморными столешницами и простые деревянные стулья, третью занимал длинный сервированный приборами стол, а вдоль четвертой протянулся бар, в котором хозяйничал престарелый бармен; крепкая вращающаяся дверь в углу предполагала наличие кухни.

Не считая большого, висящего над обеденным столом телевизора, единственным украшением бара служили фотографии с изображением футбольной команды «Олимпик Марсель», сделанные в разные годы; некоторые из них совсем пожелтели.

— Серж, владелец заведения, сам когда-то играл за «Олимпик», — пояснил Филипп, — а потом в матче с «Пари-Сен-Жермен» один придурок сломал ему ногу. Там за барной стойкой его отец. Ну, что будете пить?

Они заказали кувшин rosé «supérieur», [35]который Филипп сам принес из бара, после чего он рассказал, что произошло между ним и Патримонио.

Филипп рассчитывал взять у председателя интервью, но все пошло наперекосяк с самого начала, потому что Патримонио представил его Каролине Дюма как «местного писаку». Лицо журналиста скривилось при этом воспоминании.

— Понятно, что он выпендривался перед ней. Конечно, мне надо было наплевать на то, что говорит этот старый козел. Но он вел себя так высокомерно, что я завелся. Дальше — хуже. Я все-таки задал ему пару вопросов, на что он мне процедил: «Оставьте меня сейчас в покое. Если хотите интервью, договаривайтесь с моим секретарем». Черт возьми, это ведь публичное мероприятие! Он представляет проекты и не хочет общаться с прессой? Тут я уже серьезно разозлился и сказал то, чего, наверное, не следовало. — Он ненадолго замолчал, чтобы глотнуть вина. — Я спросил его, считает ли он этичным пользоваться гостеприимством одного из участников тендера. Он ответил, что не понимает, о чем я говорю, и тогда я предложил позвать лорда Уоппинга и поинтересоваться у него. Тут стало совсем горячо, и я ушел.

— А что из этого слышала Каролина Дюма?

— Только начало. Потом она куда-то смылась. — Филипп осушил стакан и налил себе еще. — Но есть и хорошие новости. Я поговорил со всеми членами комитета, и большинству из них больше всего нравится ваш проект. Один даже сказал, что сам не прочь там поселиться.

Пока Филипп рассказывал, бар постепенно наполнялся людьми. Вновь прибывшие занимали места за длинным столом. Из кухни появилась девушка и начала принимать заказы на выпивку. Старик за стойкой бара не шелохнулся. Похоже, обслуживание клиентов за столиками не входило в его обязанности.