Батумский связной - Наталья Александрова Страница 18

Не успел Борис спуститься, как к нему подлетел какой-тоскользкий тип и промурлыкал на ухо:

– Могу предложить четыре вагона английской тушенки!Очень, очень дешево! Сказочно дешево! Прямо с военного склада!

В ту же минуту счастливого обладателя тушенки оттер рыхлыйжелтолицый коротышка и хрипло прокаркал:

– Не верьте, не верьте! У него и тушенки-то этой нет, унего одни накладные. Вам нужна тушенка на бумаге? Вот я вам могу предложитьтранспорт настоящего сенегальского индиго! – Увидев недовольство в глазахБориса, коротышка мгновенно перестроился: – Впрочем, если вас интересуют тольконакладные, я вам этого тоже сколько угодно достану… на накладных тоже можносделать очень хорошие деньги…

Борис с трудом вырвался из цепких лап коммерсантов и,пробившись к худому смуглому официанту, негромко его спросил:

– Где я могу найти Исмаил-бея?

Официант шарахнулся так, будто перед ним вдруг из шляпнойкоробки вылезла гремучая змея. Борис пожал плечами и стал оглядываться впоисках менее нервного информатора. Официант, опомнившись и испугавшись, чтоБорис продолжит свои расспросы, осторожно взял его за плечо, прижал палец к губами указал на дремавшего в углу с кальяном старого турка. И хоть все это начиналоБорису сильно не нравиться, он подошел к старику и, наклонившись, повторил свойвопрос. Турок поднял к нему изрезанное морщинами смуглое лицо и открыл глаза.Борис отшатнулся от неожиданности: глаза старика были закрыты бельмами, он былсовершенно слеп. Рука турка приняла красноречивое положение, и Борис вложил внее лиру. Ощупав бумажку и одобрив ее, турок щелкнул пальцами. Рядом с ним встене открылась маленькая дверка, оттуда высунулась огромная волосатая лапа ивтащила Бориса в темный коридор. Там его куда-то волокли, куда-то толкали инаконец втолкнули в маленькую полутемную комнату.

Если кофейня показалась Борису преддверием ада, то здесь былуже сам ад. Более разбойничьих физиономий ему еще не приходилось встречать,хоть он сталкивался и с красными, и с зелеными, и с черноморскими пиратами.Тусклый свет коптилки, освещавший комнату, вырывал из темноты то чей-то черный,беззубо усмехающийся рот, то глаз, закрытый грязной повязкой, то провалившийсяот дурной болезни нос.

К ногам Бориса подкатился пузатый рыжий карлик с непомернобольшими руками и отвратительно писклявым голоском спросил:

– Ну, золотой-серебряный, это ты хотел увидетьИсмаил-бея?

– Уж не ты ли это будешь? – насмешливо ответилБорис вопросом на вопрос.

Ему было очень неуютно. Эти дьяволы могут зарезать простотак, к примеру, понравятся им его английские ботинки. Комната между темзатряслась от дружного хриплого хохота.

– Черевичка – Исмаил-бей! – раздавались отдельныеголоса. – Ну, уморил!

– Да, я – Исмаил-бей! – надменно пропищал карлик ивстал в горделивую позу, высоко задрав уродливый дегенеративный подбородок.

Но долго так не простоял, потому что сам залилсяотвратительным визгливым хохотом.

– Ладно попусту языком трепать, – раздался вглубине темного помещения глухой повелительный голос, – заприте этого вподвале, Исмаил-бей придет – разберется. Черевичка, проводи гостя.

Рыжий карлик выкатил белки глаз, издевательски хихикнул ичувствительно ткнул Бориса узким ножом под ребро:

– А ну, золотой-серебряный, пошел вперед!

Борис двинулся по очередному темному коридору. Коридоризгибался самым непредсказуемым образом, темнота была несусветная, Борис то идело спотыкался и утратил уже всякое представление о том, куда его ведут. Еслибы не злобные окрики топочущего сзади карлика да не постоянные покалыванияножа, он давно бы остановился. Наконец они оказались в тесной пустой каморке,слабо освещенной масляным светильником. Всю обстановку каморки составлялагрубая деревянная скамья. Карлик указал на скамью:

– Сиди, жди Исмаила. Он придет, с тобой разберется.Если ты зря его побеспокоил… – Черевичка закатил глаза и выразительнопровел рукой по горлу.

Борис сел на скамью, привалился спиной к холодной сыройстене и закрыл глаза. Карлик выскользнул из комнаты, закрыв за собой дверь.Лязгнули запоры.

Усталость взяла свое, и, несмотря на неудобства и волнения,Борис задремал. Ему снился огромный восточный базар, полный самогофантастического сброда: вокруг сновали индусы в белых чалмах, негры, цыгане,махновцы, красный командир в папахе с саблей… Какой-то смуглый человек вкостюме опереточного пирата схватил Бориса за рукав и проникновенно зашептал:

– Не хотите приобрести пароход натуральных восточныходалисок? Или четыре вагона отрезанных человеческих голов? Или не изволитепроснуться? Нашел время спать!

– Нашел время спать! – повторил мужской голос.

Борис понял, что с ним разговаривают наяву, и проснулся.Рядом с ним стоял лощеный щеголь в шляпе канотье, лайковых перчатках и белыхгетрах. Тоненькие – в ниточку – черные усики над плотно сжатыми узкими губамидовершали портрет.

– Ты хотел видеть Исмаил-бея? – спросил щеголь.

Борис сделал вид, что ничего не соображает со сна. Оночумело глядел на человека, склонившегося над ним, а сам внимательно егорассматривал. С виду – совершенно опереточный тип, амплуа неудачливых злодеев,таким обычно в финале герой-любовник дает пинка в зад под хохот зрителей, ноглаза были явно не из оперетты. Глаза у Исмаил-бея были как две бритвы.

По его угрожающему виду было ясно, что если он сочтетпричину, по которой Борис добивался с ним встречи, недостаточно серьезной, зажизнь Ордынцева никто не даст и ломаного гроша.

– Я прибыл из Крыма, – по возможности спокойноначал Борис. – Там, в Феодосии, я сидел в тюрьме. Попал туда совершеннослучайно, по пустому в общем-то делу. И там я встретил одного человека пофамилии Махарадзе.

Произнеся эту фамилию, Борис кинул быстрый взгляд наИсмаил-бея, но ни один мускул не дрогнул в лице его собеседника.

– Его взяли по нехорошему делу. В гостинице, где онночевал, случилось убийство. И подозрение пало на него, потому что номера тогочеловека и Махарадзе находились рядом.

– Что за человек был убит?

– Подробности я не знаю, какой-то коммерсант из Киева, –продолжал врать Борис.

Ему показалось, что при последних словах Исмаил-бей ослабилнапряжение плотно сжатых губ.

– Делом занималась уголовная полиция, – продолжалБорис, – но Махарадзе почему-то очень боялся, что его переведут вконтрразведку.

– Он объяснил почему? – отрывисто спросилИсмаил-бей.

– Нет, меня такие вещи не интересуют, –невозмутимо ответил Борис. – Он сказал только, что у него при себе ничегонет.

Услышав такое, Исмаил огляделся, как будто здесь, вкрошечной каморке, мог быть кто-то, кроме них двоих. Затем он открыл дверь иубедился, что за ней тоже никто не подслушивает. После этого он подошел кБорису ближе и дал понять, что заинтересован разговором.