Душа в черной маске - Марина Серова Страница 17

Регина вздохнула и замолчала, грустно уставившись прямо перед собой.

– Насчет отношений с работодателями Маша не распространялась? – спросила я.

– С кем? – переспросила Регина, нахмурившись.

– Ну, с теми, у кого она работала, – пояснила я.

– А-а! – протянула Найденова и снова оживилась: – Нет! А что там в них особенного? Тоже мне – завели ребенка, а теперь не на кого скинуть. Деньги платят няне. Да еще и не слишком большие, так, ерунду какую-то… Полторы тысячи, что ли. Только Машка могла согласиться, я бы ни за что не пошла!

– Но у вас, кажется, и нет никаких проблем, – обвела я взглядом однокомнатную отдельную квартиру, в которой проживала Регина.

– Ну и что, – фыркнула Регина. – Все равно бы не пошла.

«Скорее бы ты пошла на панель, если уж дошло бы до материального кризиса, – недобро подумала я. – Да и то с клиентами бы вела себя вызывающе, до первых тумаков от сутенера».

– Ну и наконец, Регина, последний у меня к вам вопрос, – вздохнула я. – Антон Владимирович Глазов, с кем Маша занималась, – может ли быть как-то замешан, как вы думаете?

Регина снова дернулась, на сей раз к нервозности явно примешивалось недоумение и даже какой-то непонятный мне восторг.

– Антон Владимирович? С чего вы взяли? – повысив голос до предела, спросила она. – Он-то каким боком вообще здесь может быть? Машка занималась с ним английским, да и все. Больше вообще ничего, уж я-то знаю. Нет, нет! – решительно подвела она черту под этой версией и снова вскочила на ноги, заходив по комнате туда-сюда. – А может быть, просто ограбление какое-нибудь… Вы проверяли, вещи-то целы? Может, отморозки какие-нибудь… Ой, извините, это же ваше дело, я лезу куда меня не просят. Вы уж простите, я такая взвинченная из-за всего этого… Тут еще болезнь эта! – махнула Регина рукой и как-то картинно закашлялась.

Потом она быстро прошла на кухню и достала какие-то таблетки из ящика в столе. Запив таблетки водой, она вернулась в комнату, снова села напротив меня и потянулась за сигаретой. Нервное движение, и легкая, тоненькая, не очень удобная в обращении пачка «Vogue» выскользнула из рук Регины и упала на пол. Девушка выругалась и, прикурив новую сигарету, пожала плечами:

– Ну не знаю я, чем вам помочь, кого назвать… Если только… – Регина наморщила лоб.

– Что, вспомнили кого-то?

– Ну был один, – махнула она рукой и презрительно скривилась.

«Сейчас последует уничижительная характеристика», – усмехнулась я. И оказалась права.

– Додик один! – выдала мне Регина. – Виталик, что ли, его звали. Еще два года назад возник он, на дискотеке нарисовался. Тоже мне – жених! Вот такой вот тощий, – Регина сжала руку в кулак, высунув только мизинец. – А Машка говорит – ну и что, зато он в меня влюбился… Я ей говорю – если бы я так радовалась, что в меня влюбляются все, кому не лень, давно бы уже от радости умерла, столько случаев было! Но он мальчик совсем был… Еще хуже, чем Егор. У того хоть родители, а этот вообще как из-под сиськи вчера вылез…

«Вот это она разошлась!» – продолжила я внутренне комментировать слова собеседницы.

– Ну, он начал бегать за Машкой, говорить, что любит, трамвай купит, все такое… Но он глупенький какой-то, даже по Машкиным меркам, оказался. Ну, и отшила она его.

– А где этого Виталика можно найти? Как его фамилия?

– Не знаю, – пожала плечами Регина. – Он из университета, что ли, не знаю я. Меня он никогда не интересовал. Но он давно уже не появлялся… Если только случайно как-то зашел… Но он совсем хилый, Машка бы с ним справилась, это точно совершенно!

– Все равно не мешало бы проверить, – сказала я.

– Проверяйте, – охотно согласилась со мной Регина и взглянула на часы. – Ой, извините, мне пора уже собираться. Больше не знаю, чем вам помочь! – бросила она, открывая дверцу шифоньера для того, видимо, чтобы переодеться.

Я со вздохом потянулась в прихожую. А через пять минут мы вместе с Региной вышли из подъезда, а на ближайшем углу расстались. Она пошла на остановку маршруток, а я села в свой собственный автомобиль. И мне ничего не оставалось делать, как ехать домой, переваривать информацию, советоваться с костями и размышлять на тему: «Что делать дальше?»

«Ах, девушки, вы что-то от меня скрываете!» – не давала мне покоя мысль после разговоров с Колесниковой и Найденовой. Они были совершенно разные, по-разному себя вели, разные отношения связывали их с Машей, но поведение их явно было подозрительным. А именно – они что-то скрывают.

Кости же напророчили мне вот что: 30+15+8 – вам откроются неизвестные ранее факты.

Вот так. Может, они имели в виду как раз то, что скрывают Марина и Регина? Но какие у них тайны? Внешне все выглядело так, будто девушки ведать ничего не ведают, отношения с Машей были самые обычные. Проверить алиби, кстати говоря, не мешает у обеих дам. Но пока что, кроме своих неясных предположений, я по-прежнему ничего не имела.

В дверь позвонили, и я увидела на пороге Егора Синявского. Парень на этот раз выглядел гораздо более адекватно и по-деловому. Он с серьезным видом прошел в комнату, попросил разрешения закурить и осторожно осведомился:

– Татьяна, вы понимаете, что мне небезразлично, как идет расследование? Может, вы расскажете, что вам удалось узнать?

– Я все понимаю, – ответила я. – К сожалению, пока что конкретного мало. А если ты уже оправился от первоначального шока, то, может быть, поможешь мне? Может, ты вспомнил какие-то детали, которые забыл в прошлый раз? Ведь разговор происходил сразу после смерти Маши…

Егор пожал плечами.

– Да нет, я тогда все вам рассказал. Ничего не предвещало беды. Мы, правда, в последнее время с Машей стали меньше встречаться, но… потом все выяснилось, почему это произошло. А так я ничего не могу добавить…

– Кстати, ты знал о том, что Маша работала няней?

– Няней?! – неподдельно удивился Егор.

– Да, вовсе не на панели. Она была домработницей в одной богатой семье – присматривала за ребенком по ночам.

– Вот оно что… – помолчав, протянул Егор. – А я-то думал, что она занимается, пишет курсовые…

– И это было, – кивнула я. – Сам понимаешь, насколько трудно совмещать учебу с работой, да еще в ночное время, а кроме этого, присматривать за младшей сестрой.

– Как же плохо она обо мне думала, если скрывала все это! – воскликнул Синявский. – Неужели она считала, что я не пойму ее или брошу, если узнаю правду?

– Не думаю, – покачала я головой. – Скорее всего, не хотела, чтобы у тебя были осложнения с мамой. Она больше думала о тебе, чем о себе.

– Да я бы лучше помог ей, если бы узнал все! У меня же с деньгами все в порядке, и я порой тратил их не задумываясь, зная, что всегда будут еще! Я же мог за вечер оставить в кафе сумму, за которую Маше, наверное, приходилось две недели вкалывать! А она молчала и ничего не просила у меня. Она никогда не просила денег, – последнюю фразу Егор произнес с нажимом и посмотрел на меня так, словно я спорила с ним по этому поводу. – Я, наверное, казался ей избалованным маменькиным сыночком, – продолжал он, грустно усмехаясь. – Я сейчас и сам себе таким кажусь: как можно быть столь наивным и не понимать, что, учась в институте и не работая, она просто не могла бы прокормить себя, не то что снимать отдельную квартиру! Почему я не задумывался над этим всерьез? Почему не поговорил с ней напрямую? Я ведь мог ей помочь. А мы ходили по всяким барам-дискотекам, а она потом работала по ночам!