Соль с Жеваховой горы - Ирина Лобусова Страница 17

Вот и вилла, где жил Мишка, была такой же элегантной. В глубине обширного – правда, теперь уже запущенного, сада лестница вела прямиком к морю. А из окон особняка было слышно, как по ночам плещутся волны.

На самом деле Мишка был хранителем виллы. От парадных покоев у него был ключ, и в первый же вечер он устроил Тане экскурсию, провел по всем комнатам. Они даже остались ночевать в спальне, которую сдавали гостям и где лечился от ранения Котовский.

Однако ночь в этой спальне произвела на Таню гнетущее впечатление. Она не сомкнула глаз, мучаясь, как на раскаленной решетке. А почему, и сама не могла объяснить. Но утром, набравшись храбрости, заявила Мишке, что больше никогда не хочет ночевать в этой комнате. И Няга, как всегда, не осмелился ей возразить.

Сам Миша жил во флигеле для прислуги, в глубине сада, за домом, в уютной деревянной пристройке. И от нее было еще ближе до моря, чем из самого особняка. Это был маленький домик, состоящий из двух уютных небольших комнат и кухни. Флигель был оборудован со всеми удобствами – там была даже ванна, что было делом совершенно немыслимым для прислуги. Но, несмотря на такую роскошь, Таня не любила здесь бывать.

Она вообще не любила Французский бульвар. Заброшенные павильоны кинофабрики, мимо которых шла дорога вдоль бульвара, вызывали в ее памяти череду мучительных воспоминаний. Таня вспоминала о своем киношном прошлом, о Вере Холодной, которую так и не смогла спасти, о казни Петра Инсарова – с каким достоинством и как красиво он встретил смерть… Эти тени прошлого вставали каждый раз перед глазами Тани по обеим сторонам дороги, когда она ехала в пролетке или в трамвае, который запустили по Французскому бульвару. Они, эти воспоминания прошлого, выходили из мрака и молча смотрели на нее, и под взглядом этих призраков с Тани слетали все остатки уверенности, приобретенной с таким трудом.

Но допустить Мишку в свою квартиру она не могла – Таня скрывала эту связь и от Иды, и от Цили. А потому ей приходилось ездить на Французский бульвар.

В ту ночь она осталась у Мишки во флигеле. У нее раскалывалась голова, и она рано заснула, несмотря на то, что Мишка сидел в гостиной, и в пламени затухающего камина рассматривал какие-то старые журналы, еще царского времени. Таня просто диву давалась – и откуда он их только брал?

К своему удивлению, она обнаружила, что ее любовник любит читать. Это было абсолютно неслыхано для цыгана из табора, каким привыкла считать его Таня! Впрочем, сам Мишка тщательно скрывал это редкое умение – читать и писать – от всех. Но Таню не так-то легко было провести! И, обнаружив, что Мишка не только отлично читает, но и весьма грамотно пишет, она призвала его к ответу: откуда?

– Меня научил старый священник, – сильно смутился Мишка, но в конце концов сдался: – Я к нему ходил. Наш табор стоял под Кишиневом. И там священник был, церковь поблизости.

– Но почему он тебя учил? – удивлялась Таня.

– Умным считал. Говорил, что если учиться стану, далеко пойду. Но я не учился, – вздыхал Мишка.

– Ты же пишешь без ошибок! – Таня была поражена, случайно прочитав письмо Мишки к одному из комиссаров.

– Да, это так, – Няга забрал у нее письмо.

– И читаешь… Газеты, книги, журналы. Я ни разу за всю свою жизнь не видела вора, который любил бы читать!

– А я вообще отличаюсь от всех остальных, – фыркнул Мишка, но было видно, что по какой-то непонятной причине ему не понравились слова Тани. – Я не читать, я лошадей люблю. Я ведь к Котовскому так и попал, из-за конницы.

– Как это? – заинтересовалась она.

– Наш табор в Бессарабии стоял, под Аккерманом, и у нас был самый лучший табун во всей Бессарабии. Ну, я и помог Котовскому добыть лошадей.

– В Бессарабии или под Кишиневом? – Аналитический ум Тани сразу цеплялся за несоответствия.

– И там, и там… Да везде, – Мишка пожал плечами и быстро перевел разговор.

И он продолжал читать. Все чаще сидел в гостиной, листая старые журналы, которые приносил пачками. И проводил за этим занятием часы.

Сон Тани был некрепким, поэтому она почти сразу услышала раздраженные голоса и открыла глаза. Мишки рядом не было. Он еще не ложился. Таня удивилась. Потянувшись к изящным серебряным часикам – подарок самой себе, – она увидела, что сейчас четыре часа ночи. Со стороны двери слышались гневные голоса. Один принадлежал Мишке, другой – мужской, но тонкий и визгливый, был ей незнаком. Голоса звучали одновременно, поэтому слов нельзя было разобрать. Судя по интонации, шла ссора, и ссора серьезная.

Таня поднялась с кровати и накинула на плечи теплую шерстяную шаль. Она решила выйти. Но, едва приблизилась к дверям, столкнулась с входящим Мишкой. Он сжимал кулаки. Волосы его были взъерошены, а глаза горели недобрым огнем.

Увидев ее на ногах, Няга сразу накинулся:

– Зачем ты встала? Шпионишь за мной?

– Уймись! – Тане была неприятна его вспышка. – Очень мне надо за тобою шпионить! Вы так орали, что меня разбудили.

– Что ты слышала? – схватив Таню за локоть, Мишка резко притянул ее к себе. Хватка у него была железная, она почувствовала боль.

– Пусти! – Таня попыталась вырваться, но не тут-то было. – Ты совсем с ума сошел? Пусти немедленно, ублюдок!

– Извини, – Мишка выпустил ее руку, – просто этот гад меня довел. Вот и срываюсь на тебе.

– Кто он?

– Паук, – Мишка тяжело вздохнул.

– Паук? – переспросила Таня.

– С Пресыпи. Он мне палки в колеса ставит. Нескольких человек из-за него потерял. Лезет к морю.

– Контрабанда? – Таня прекрасно понимала суть их войны.

– Именно! Но он не получит, что хочет. Идем спать! – резко отозвался Мишка…

Теперь Таня вспомнила тот разговор и решила отправиться на Французский бульвар, обо всем расспросить.

Глава 7

Рыжак. Изящная статуэтка. Старуха из обоза. Возвращение Зайдера

Таня отодвинула щеколду на скрипучей калитке и почти сразу столкнулась в дверях со щуплым рыжеволосым мальчонкой лет семнадцати по кличке Рыжак. Это был неизменный адъютант Мишки – смышленый, расторопный паренек с лучезарной улыбкой, со светло-серыми глазами и такой озорной россыпью солнечных веснушек, что Тане всегда было радостно на него смотреть.

– Подобрал в одной деревне, – рассказывал Мишка его историю, – родители его умерли, а он, мальчонка совсем, рядом с мертвыми в хате сидел. Малец, нечесаный, грязный. Я и взял себе. С тех пор он всегда со мной. Название села даже не помню. Давно это было.

– Но он же не цыган? – удивлялась Таня.

– Нет, конечно. Украинец. Наша, украинская деревня была. Недалеко от Одессы.