На Бейкер-стрит хорошая погода, или Приключения веселых мусоров - Андрей Воробьев Страница 17

— Получится. Как не получиться? Что один человек поломал, второй завсегда исправить сможет…

Начальник дежурной части облегченно вздохнул и вернулся к заполнению журнала регистрации происшествий.

Хлопнула входная дверь, и пред очами Чердынцева возникли Соловец с Казанцевым.

— Как сходили? — Майор занес ручку над графой в гроссбухе, в которую было вписано сообщение старухи. — Что писать?

— Голяк, — спокойно отреагировал начальник «убойного» отдела. — Пацаны баловались…

— Ага, — Чердынцев аккуратно написал напротив сообщения коронную фразу всех начальников дежурных частей управлений и отделов милиции на всей территории необъятной российской земли: «Сообщение не подтвердилось». — Отлично…

— Наши еще не вернулись? — поинтересовался Казанцев, имея в виду Ларина, Дукалиса и Рогова, и опять сглотнул.

— Нет, — майор посмотрел на часы. — Хм, три часа прошло. Что-то они долгонько.

— Явятся — получат по полной программе, — пообещал Соловец, много лет назад поставивший себе задачу бороться за дисциплину во вверенном ему коллективе и постоянно с выполнением этой самой задачи не справлявшийся.

— Вас там Плахов дожидается, — сообщил Чердынцев, которого меньше всего заботили взаимоотношения Соловца и его подчиненных. — У него дело какое-то срочное…

— Пошли? — Казанова мотнул головой в сторону лестницы.

— Пошли, — согласился начальник «убойщиков».

* * *

«Клуб поэтов» располагался в симпатичном домике в ближайшем пригороде Лондона и скорее напоминал замок: высокий кирпичный забор, кованые ворота, башенки по углам, витражи в окнах…

При поддержке нескольких полицейских, объяснивших свой визит поисками беглого каторжника, который, якобы, мог скрываться поблизости, сыщикам удалось быстро проникнуть в помещение клуба. Там они увидели трех джентльменов, расположившихся за столом из красного дерева, посреди которого стояла початая бутылка виски.

— А бумага от королевского прокурора у вас имеется? — поинтересовался один из обитателей дома-замка. — Вот вызову своего адвоката, он устроит кое-кому неприятности…

— Правильно, сэр Максвелл, — поддержал говорившего один из его собутыльников, на руке у которого синела татуировка «Николсон». — Думаю, что кое у кого завтра с плеч полетят эполеты. Верно, сэр Джеймс?

— О чем разговор! — живо отозвался третий. — Здесь частный дом, «Клуб поэтов» заседает… ха-ха! А вы с «дон'т андестендом» ^[36] каким-то…

Ларин чувствовал себя не очень уютно: с одной стороны, нельзя ударить в грязь лицом перед английским сыщиком, а с другой, его отнюдь не радовала перспектива официального разбирательства, которой грозил сэр Максвелл. А тут еще Холмс шепнул на ухо, что не знает агента в лицо.

«Тоже мне, резидент хренов, кто так с собственной агентурой работает!» — зло подумал Ларин.

И тут Андрея осенила идея.

— Я детектив Ларин, — по привычке представился он, махнув перед носами джентльменов брелоком от ключей в виде круглой открывашки для бутылок. — «Клуб поэтов», говорите? Про заек пишете? А где же стихи? Или эта бутылка со стаканами, — он кивнул на стол, — единственные инструменты для творчества?

— Вы, мистер Ларин, видимо, перегрелись в тропических странах, — возразил сэр Джеймс. — При чем тут зайки? Мы о жизни пишем. Про конкретных молодых джентльменов.

— Ага, — встрял в разговор сэр Николсон. — И про бобби ^[37] тоже. И про копов американских.

— Гы-гы-гы! — захохотал сэр Максвелл, которому явно понравилась шутка приятеля. — Про бобби, это мы обязательно.

Хозяева явно издевались над Лариным, но тот как ни в чем не бывало предложил:

— It's good ^[38]. Если вы тут все такие поэты — напишите по короткому стишку. Ну хотя бы на тему нашего визита. Получится, тогда, пожалуй, поверю на слово, а нет — вам придется оставить стол в покое и продолжить общение в Скотланд-Ярде.

Это предложение явно повергло господ Максвелла, Николсона и Джеймса в уныние. Еще больше загрустили они, когда оперативник протянул каждому по листку бумаги и напутствовал их словом: «Творите». Но, поразмыслив, вся троица начала что-то писать.

Первым закончил работу сэр Максвелл: